Важно прохаживаясь по сверкающим залам, он ни разу так и не мог встретиться взглядами с теми, кто уже давно болен неизлечимым азартом, а также теми, кто еще совсем недавно заражен этим опасным недугом, – находясь в плену игрового запала, они так увлечены, что им дела нет до других, тем более до какого-то мальчика, заскочившего сюда на несколько минут. А чтобы тут оказаться, Джонни пришлось тоже прикинуться больным и придумать легенду о потере своих родителей, которые давно ушли играть и до сих пор не вернулись. А ключи от номера у них. Сердобольным охранникам стало жалко беднягу, и они разрешили ему поискать своих беспечных предков. Время – деньги, а с деньгами – не до времени… Даже на родного сына его нет.

И он устроил себе познавательную экскурсию. У крайнего игрового стола Джонни обратил внимание на высокого молодого человека с худым бледным лицом и застывшими стеклянными зрачками: он напоминал обреченного человека, для которого весь мир был потерян. Да, в этот миг для него существовал только один бешеный шарик, крутящийся по разноцветной рулетке. Джонни пригляделся и с трудом узнал того счастливчика, который с юной женой-красавицей совершал свадебное путешествие. Жаль, что она и Стелла в этот момент не видят его – здесь он совсем другой. Думаю, они разочаровались бы в нем. Как мало человеку надо, когда он в плену фанатичного азарта, отметил про себя удивленный Джонни, не отрываясь от сосредоточенной и немного искаженной физиономии, она вытянулась в томлении, а приоткрытый рот готов воскликнуть и предупредить: сейчас решится его судьба.

Но постороннего наблюдателя это совершенно не интересовало. Что касается его, то он действительно слишком юн – Джонни благоразумно признал это, – но не глуп, к тому же карман его пуст, а то бы это безжалостное заведение, не знавшее ни стыда, ни совести, ни морали, и его с радостью обчистило бы. Поэтому вывод объективного исследователя был однозначен: это заманчивое и очень сомнительное занятие – явно не для него.

«Нет уж, господа хорошие, увольте! Даже не просите и не уговаривайте, – резвился он про себя. – Если у игорных заведений и есть душа, то она с жадностью так и тянется к чужому кошельку и добру… своих слабовольных клиентов».

Но тут в защиту их вступился внутренний голос:

– Не суди и не судимым будешь.

– Я не Бог и не судья: им самим решать, как распорядиться своей жизнью и судьбой. А что это ты выступаешь в качестве защитника этих бессовестных обдирал? Может, тебя купили? – Ответа не получил. – Вот и помалкивай.

Перед глазами еще мелькали рулетки, игральные столы, карты, шарики, автоматы… и всё это преподнесено в привлекательной ярко-золотистой окраске, цвете соблазнительного золота. А этот металл избирателен: далеко не всех любит. После коротких раздумий он вместе с собственным «я» заключил: «Лично мне требуется не пламень необузданного азарта и опасный полет без страховки, а обыкновенное стороннее созерцание, чтобы потом обойтись без искреннего сожаления. За короткое время я уже насмотрелся на чужое страшное горе. Даже чья-то временная удача уже сегодня или завтра может обернуться катастрофой». Он юным умом понимал это, поэтому пустить на бесполезное развлечение крошечные карманные деньги, припрятанные в каюте, у него даже в мыслях не укладывалось. Хотя однажды он сказал отцу: «Пап, не пытайся сделать меня слишком хорошим. Лучше сделай меня богатым, а уж счастливыми я и без тебя стану». Но он и на этот раз не услышал его, как и тех, кто продолжал обманывать себя, что они самые удачливые и им непременно когда-нибудь повезет. А вот Джонни с однорукими и прочими «бандитами» не только никогда не дружил, даже не знаком с ними, да и лотерея не для него.

Он направился к выходу и с каждым шагом поражался вроде бы сияющему и в то же время размытому туманному окружению: не люди, не личности, а сплошная расплавленная серая масса, в которую превратил всех присутствующих игровой азарт. Дети во многом учатся у взрослых, а лучше бы наоборот.

«Азарт – порок!» – сказал себе шальной игрок и тут же сделал роковую ставку.

«Какое у этого безумца открытое лицо!» – удивился Джонни, глядя на взлохмаченного парня с красными глазами.

Снова вмешался внутренний голос:

– А лицо это зеркало даже закрытой души.

И вдруг после выкрика крупье цифры 37 эта живая тягучая масса начала расслаиваться и выделять из своего скучного однообразия сначала расплывчатые, а потом более четкие очертания сияющих счастливчиков – но их оказалось только двое. Однако и они выглядели совершенно разными, но всё равно бросались в глаза на фоне понурых с одинаковыми тусклыми физиономиями неудачников – внешне все они казались жалкими копиями самих себя и друг друга, поскольку не достойны быть живыми оригиналами. Изредка встречались и особенные типы, видимо, представлявшие новую струю и свежую кровь в игорном бизнесе. Благодаря им общая невзрачная картина частично видоизменялась: вместо однотипных масок безумия снова встречались относительно спокойные и «трезвые» лица – не успели еще безумно захмелеть и одуреть от соблазнительного или зомбированного азарта.

На глаза Джонни снова попался молодой жених: теперь его покореженное лицо и взлохмаченные каштановые волосы на маленькой голове демонстрировали прическу под названием «всеобщий хаос». Видимо, она в полной мере отражала то, что творилось внутри, в его воспаленных мозгах. А рядом уже стояла прелестная жена в ярком красном платье – зачем она здесь, в этом грязном, хотя и внешне сверкающем, порочном заведении? – и с нескрываемым беспокойством дергала его за рукав, чтобы он вовремя остановился. Но он всё же сделал роковую ставку. Джонни уже прошел мимо, но в самый последний момент что-то заставило его резко обернуться. Неожиданно для себя он увидел в руке обреченного игрока огромный блестящий пистолет, приставленный к виску. Невольно из юной души вырвалось:

– Стой!

Но самоубийца не услышал ее спасительного призыва: прозвучал оглушительный выстрел, родивший панику. Они упали одновременно – он сраженный насмерть, а жена – в обмороке. Юный свидетель подбежал помимо своей воли – перед глазами только кровь, много крови: на виске, на столе, на фишках, на крупье и других игроках… Все перепачканы, только неподвижная белолицая жена оставалась невинно чистой, будто случайно оказавшись здесь, давно уже отключилась от этого жуткого мира. А теперь она даже не догадывается, что ей предстоит пережить, какая страшная трагедия ожидает ее после того, как очнется. В узкой груди всё сжалось, Джонни искренне пожалел эту молодую вдову, но облегчить ее горе он не мог. В его тяжелой голове замельтешили мысли: «А говорят, деньги не пахнут. Еще как пахнут, если на них столько крови!»