– На указанный вами адрес немедленно приедет наш высококвалифицированный сотрудник и оформит документы...

– Я к шефу, - бормотнул Орлов и прошёл через двойные двери.

В кабинете шефа он достал из кармана плаща газетный свёрток и бросил его на стол, затем вытащил сигареты и закурил. Шеф осторожно потянул газету за край двумя пальцами, но увидел деньги и быстро развернул свёрток полностью. Газета оказалась сильно помята, но Орлов смог прочитать знакомый заголовок: "Болеем против "Спартака". Три пачки банковских билетов лежали на столе. Шеф заулыбался и вопросительно посмотрел на Орлова.

Тот выпустил дым и пояснил:

– Заказ хороший. Деньги наличкой... Это аванс. Будет ещё столько же... Но есть маленькая загвоздочка...

Шеф, продолжая улыбаться, изобразил бровями "я весь во внимании".

– Покойный ещё жив, - пояснил Орлов.

Улыбка на лице шефа пропала.

– Ты что? Уху ел?
– вскричал он.

Рука Орлова с сигаретой застыла в воздухе.

– Вы сами говорили... В условиях кризиса. Когда всё дорожает... Переходить на новые формы работы с клиентом, - напомнил он.

Шеф остекленел взглядом и опять посмотрел на деньги. Орлов затянулся сигаретой, выпустил дым и повторил успокаивающе:

– Заказ хороший. Деньги наличкой... А клиент может умереть с минуты на минуту. Все мы под богом ходим...

Шеф невидяще, придушенно скосился в чёрный бездонный квадрат окна, но Орлов всё же успел заметить: что-то промелькнуло у него в глазах, какая-то мысль или ещё что-то, неуловимое. Наконец, шеф выдавил с угрозой в голосе:

– Если он умрёт, то считай, что тебе крупно повезло.

– Должно повезти, - согласился Орлов.
– Я, вообще-то, везунчик.

– Слышь, везунчик, а выпить хочешь?
– уже с улыбкой спросил шеф и, не дожидаясь ответа, полез в свой стол.

Он разлил что-то по стаканам, и они выпили. Потом Орлов, получив свои комиссионные, простился и двинул на выход, только ушёл недалеко. Хлопнув первой дверью, он тут же приоткрыл её и приник к щели ухом, затаившись в темноте тамбура между двойными дверьми. Скоро он услышал голос шефа.

– Василий Николаевич?
– говорил тот кому-то по телефону.
– Да, я... У тебя был какой-то человек по щекотливым вопросам... Да, очень щекотливым. Да, естественная смерть, конечно... Да... Да... До скорого.

Орлов осторожно пошёл на выход.

Он шагнул в темноту из-под козырька крыльца и застыл, как вкопанный.

Ему вдруг вспомнилось ведро из Марокко. Оно почему-то возникло сейчас прямо перед глазами, буквально материализовавшись из ничего. Ведром кочевники пользовались самым примитивным - просто большим куском верблюжьей кожи с отверстиями по краям. К отверстиям привязывались верёвки, потом соединяющиеся в одну, и такое ведро трудно было поднять из колодца, не расплескав воду. Вот вода и лилась из него через край, падая вниз звонкими, упругими, и даже на глаз, восхитительно студёными струями... Винский в первый раз расплескал из этого ведра почти всё. Они потом, смеясь, втроём поднимали это ведро несколько раз.

Тогда их было ещё трое. Трое верных друзей...

Орлов застыл: он потерялся и ощущал себя в этом мире лишь по частому биению пульса. Потом он запрокинул голову и глянул в злую металлическую чернь неба.

Дождь словно бы только и ждал этого. Только что он мелко сочился, затаившись в глухом вихлястом переулке, а тут вдруг взял и припустил не на шутку: дождь падал на мокрую землю, размывая её пласты, дождь сеялся от крыши к крыше мелкой водяной пылью, дождь собирался в вертикальные туманные столбы и поднимался по ним к тяжёлым смрадным тучам, дождь весомыми круглыми каплями капал с козырька соседнего дома, кривые карнизы которого уже давно покрылись сизой плесенью, дождь с гулким отчаянным шумом хлестал из ржавых водостоков, безудержно разливаясь по чёрной тусклой мостовой лужами, тихими заводями и небольшими водоворотами, а дальше, дальше дождь уже бежал изо всех сил по промытым между брусчаткой руслам, чтобы на первом же уличном сквозняке обляпать сырые насквозь, промозглые стены бетонных коробок грязными брызгами...

Орлов стоял так, наверное, долго, а когда эта странная оторопь с него сошла, он зябко передёрнул плечами и провёл рукой по лицу, скользкому от дождя, а может быть, от слёз, которые так некстати появились сейчас на глазах. Потом он достал телефон, набрал Дока и сказал ему:

– Никогда не женись, друг мой. А если женишься, то не смотри футбол дома по телевизору...

Док словно совсем не удивился.

– Я и не смотрю, - тихо ответил он.
– Я хожу в спорт-бар по соседству. Очень удобно.

– Да. Удобно. И продолжай в том же духе, - хохотнул Орлов и добавил вдруг: - Чтобы не смогли предать самые верные.

Док ответил не сразу.

– Винский не предал нас, - сказал он и, помолчав, пояснил, как показалось Орлову, с тоской в голосе: - Он просто испугался, что чуть не умер... Думаю, он сейчас уже раскаивается.

– Да уж, конечно. Лилии означают чистоту души и невинность, - зло выдавил Орлов.

– Ты опять напился? Что ты с собой делаешь?
– спросил Док.

Стараясь чётко выговаривать слова, Орлов ответил: