Оставалось надеяться, что люди, если они там есть, обратят внимание на эту стрельбу. Я бы не обратил, надо ли мне лезть в чужие дела? Так пусть же там все будут любопытные и безмозглые! В этот момент я страстно желал именно таких соседей по этой раскалённой сковороде.

Если где и расположен ад для христиан, а чуть менее, чем все они должны быть именно там, то тут, несомненно, самое место для него. Наставить тут котлов и микроволновок и больше перестраивать ничего не придется.

Я снял куртку и прикрылся ей с головой от солнца. Почти все открытые части моего тела покрылись солнечными ожогами. При контакте с мелким и раскаленным красноватым песком становилось ещё больнее. Я старался не шевелиться лишний раз и дышать размереннее, экономя силы. Мучительно долго тянулись жаркие минуты.

Послышалось приближающееся гудение. Я очнулся, с трудом накинул куртку на плечи, слегка привстал. Кружилась и болела голова, мир окончательно потерял чёткость, став размытым. Источник шума замер. Рядом остановилось, что-то вроде автомобиля, но летающего. На подобном корыте по Татуину передвигался Люк Скайокер в четвёртом эпизоде саги.

С него соскочило два чело э-э... гуманоида.

Первым ко мне подошел мужчина, державший в руках наперевес автомат. Он видно был из любопытных, но не из глупых. Твилек, если я не ошибаюсь. Кожа его была синей, вместо волос свисало два толстых отростка, растущих из его головы. Один свободно свисал вдоль спины до пояса, второй был обмотан вокруг шеи, а конец его также опускался назад. На голове его был хитрой формы головной убор с широкими полями. Я всё никак не мог различить черты его лица, в глазах плыло.

Он что-то сказал мне на витиеватом языке, состоявшем на первый взгляд из одних гласных: 'а', 'о' и 'у'.

– Я тебя не понимаю, я не знаю твоего языка, (русск.) - с усилием выдавил я из себя.

Он повторил фразу на языке, похожем на английский, но я его вновь не понял. Затем, не выпуская автомата из рук, он указал на пистолет.

Я медленно, без резких движений, взял его в руки, указывая дульным срезом в землю, затем вытащил магазин, показал его ему и отбросил в сторону. Затем открыл затвор и протянул пистолет рукоятью вперед.

Пока он что-то эмоционально выражал на своем языке, вертя мой пистолет в руках, я сложил пальцы 'пистолетиком' и указал ими в небо, изобразив, что стреляю. Он кивнул в знак понимания.

Как же меня достал этот языковой барьер! Причем роль Пятницы исполняю я, а не он. Во всяком случае, этот твилек не собирается пока ещё раз взрывать мою голову.

Я показал жестом, что хочу пить.

Он кивнул мне и отошёл к 'автомобилю'. Через некоторое время он подошёл вместе с водителем. Им оказалась девушка его же вида и тоже с синей кожей; родственница? На поясе у неё висел пистолет и меч. Длинный такой меч, не световой. Это неправильные звездные войны! Она подала мне прозрачную бутылку с водой.

– Спасибо, (русск.) - почти одними губами сказал я.

Два литра воды! Я бы убил сейчас за них кого угодно. Медленно, маленькими глотками я начал пить. Я буду жить, да! Если, конечно, эти твилеки не работорговцы, с моей удачей-то станется.

Девушка подсела ближе ко мне, затем приложила руку к моей голове. Затем быстро заговорила со спутником. Они что-то эмоционально обсуждали, но довольно скоро договорились.

Мужчина помог мне забраться на заднее сидение 'автомобиля', мы тронулись. Перед глазами плыло всё сильнее. Я позволил себе потерять сознание.

2. Перемены

Astra inclinant, non necessitant. Звезды склоняют, а не принуждают.

Audi, vide, sile. Слушай, смотри, молчи.

Музыкальное сопровождение:

No Судный День - I.N.R.I. (Igne Natura Renovatur Integra)

No A Forest of Stars - Raven's Eye View

Неужели я проснулся? Но отчего вокруг так темно: всё ещё бродят тени, лишённые своих хозяев, и чувствуются настороженные взгляды? Я слегка разогнал тьму мысленным усилием, но мой сон плохо подчинялся мне, своевольно ставя меня в неудобное положение.

Туман рассеялся - миг, и я стою посреди масштабного зала, огромного, как цех Атоммаша. Меня окружает полукругом дюжина высоких кресел необычной, как будто бы анатомической формы, и в то же время они одновременно угловаты, чрезмерно массивны. Хотя, возможно, это не кресла огромны, а я невелик на их фоне. Сидящих в них мне разглядеть не удаётся. Но могу ощутить заинтересованные взгляды, направленные на меня. Прямые и нет. Словно бы смотрящие не на меня, но в моём направлении. Сквозь и рядом. Нечто тяжёлое давит на мысли, становится тяжело связывать предыдущую секунду с последующей. Мышление вязнет, стопорится.

Наступает необычное спокойствие, единение с чем-то большим. Я, какой уже я? Это странное чувство, когда ассоциируешь себя с чем-то больше... это верно?.. решительно нет!

Меня обжигает нечто злобное, но я, чувствуя, насколько этот гнев справедлив, устремляю его на невидимых мне лиц, что пытались смешать меня с грязью, перемешать с однородной биомассой всего мира. Я кричу: 'Я не все! Не вся жизнь! Только лишь малая песчинка, сосуд, бесполезно залитый потребностями и желаниями. Не они мои, а я их. Я не прикладывал руки к их созданию и не собираюсь, перемешавшись с всеобщими стремлениями и желаниями, отождествлять себя со всем миром! Я не в их власти! У вас нет надо мной власти!'