И я падаю. Проваливаюсь вниз в невообразимом падении, в хаосе окружающих лиц и искажённых картин, настолько странных и быстро сменяющихся, что я не в состоянии их рассмотреть. И это начинает сводить меня с ума.

Внезапно нахлынул мой вечный враг - страх смерти. Картины гибели, распада и разрушения. Тщеты и бесплодия пустого нарциссизма. Нет! Что же, если тщетна одна жизнь, то почему не тщетно её повторение в потомках? Что толку видеть своё продолжение в этой мешанине лиц и тел. Эй, едва ли у вас - кем бы вы ни были - на месте логика! Неужели из-за этого я должен войти в этот кругооборот вечно поедающего себя змея?

Я опять чувствую жар, разливающийся по телу. Обречённость усиливается до предела: вижу, как уничтожаются народы, как без, казалось, видимых причин вымирают целые разумные виды, ничего после себя не оставив, уничтожаются библиотеки и люди с бесценными знаниями, как истлевают картины и забываются боги, как сгорают цивилизации под ударом астероидов и чудовищного по мощности оружия. И из-за глупости.

Да, погибнет всё. И я, и вы. Всё рухнет в пыль. И с гибелью моей и последнего родившегося в сей миг человека исчезнет тот мир, в котором я существовал. Нет смысла в продолжении - это будет уже другой мир. Не важно, что ты для него делал. Я видел! Всё конечно: и ваш Орден, тех, кто скрывается от моего взгляда, хотя и недостаточно хорошо, и весь этот мир тоже ничто. Сказанное ясно, как день. Мне. Но становится легче.

Падение продолжается, и теперь я падаю не в одиночестве, но вместе с тысячами людей. Они появляются новорожденными, растут, взрослеют и дряхлеют прямо на глазах, а внизу в конечной точке полета я вижу ощерившуюся зубами невообразимых чудовищ бездну. А со стороны смотрит ещё кто-то, чей взор не давит на меня, но видит абсолютно всё, заглядывая в каждый закоулок моей души. Злой и требовательный, но не пытающийся давать мне указы. Я собираю весь внутренний огонь, всю тлеющую ярость в одну точку - в руках у меня раскалённый клинок. Я падаю и встречаю чудовищ ударом и проваливаюсь в какую-то тьму. Я чувствую, как клыки раздирают моё тело на множество кусков.

Там, в темноте, жар сменяет холод, и я слышу голос. Неукоснительный и мощный: 'Твой страх смерти - он сметёт тебя с пути воли, растопчет, как нечто ничтожное, как дикий зверь, вооружённый не одними лишь клыками, но всё ещё остающийся зверем. Твоя воля не в тех потребностях, что являются частью тебя, как животного. Если подчинишь её им - она растает заменённая волей твоего вида. Станешь подвластен стае, чья воля лишь в одном - жрать и размножаться. И не подчиняйся идолам и книгам, червяк, боящийся смерти! Ты сам творец своих стремлений и никто другой. Ах, да - да прибудет с тобой Воля, всегда!'

– Как, как получить это? Где мне достать такую волю?

И мне ответили.

– Подчинить себе свои страсти, преодолеть низменную глупость. Ощутить, как жар энергий стремится по твоим жилам, и познать удовлетворение безо всякого сожаления.

И я падаю дальше.

* * *

Я проснулся.

Всё ещё стояли созданные моим воображением, а возможно и не только им... или же им интерпретированные картины этих клыков и пастей. Воплощение голода и конца всего. Брр... А ощущения в теле от того, будто бы меня пережевали и выплюнули вовсе не были приятными.

Одно радовало - я лежал в мягкой кровати. Воздух был свеж и прохладен. Открывать глаза не хотелось, но сны мне надоели - кошмары вообще не мой профиль. Шахматы, призраки, пустыня, теперь ещё и пасти с клыками. Не хотелось вставать, открывать глаза - я всё ещё опасался увидеть, что ничего ещё не закончилось.

Наконец, медленно открыл глаза и увидел незнакомый серый потолок.

Ко мне были подключены какие-то медицинские датчики, и только пара из них имела тонкие провода, тянущиеся к устройству рядом с кроватью. Рядом стояла капельница, но сейчас я не был к ней подключен. Голова была перевязана. Первой мыслью было то, что я попал в больницу, с чем и были связанны все эти навязчивые видения. Но я всё так же идеально чётко видел мир, а надписи на пакете, закреплённом на капельнице, были выполнены тем чудным шрифтом, который я видел на купюрах.

Я ещё раз бросил взгляд на потолок. Гладкий. Непривычная конструкция. Тонкие металлические балки плавно изменяли свои сечения во имя равнопрочности, но подобная оптимизация несвойственна строениям и любым конструкциям, если только они не подымаются в воздух. Это окончательно убедило меня в том, что я вовсе не на Земле.

Я громко и отчаянно застонал. Ничего из произошедшего мне не приснилось, всё было абсолютно реально, разве что за шахматную доску я бы ещё поспорил. Или дело в том, что я просто не способен был осознать происходящее и видел всё в известных мне образах и ассоциациях.

Так же сказал недавно 'Йорик'?

В палату вошёл человек. Это был медик с аккуратно подстриженной седой бородой. Глаза неопределенного цвета затерялись среди сетки морщин. Левую щеку пересекал длинный и глубокий шрам, начинавшийся у виска и терявшийся в бороде. Человек был очень стар. Почему я решил, что он медик? То, что на нём было одето, можно было назвать только медицинским халатом, идеально белым и отглаженным.

Он что-то участливо спросил на том языке, похожем на 'English', что однажды использовал твилек.