Я, подойдя поближе, отключил меч и протянул ему рукоять обеими руками. Он молча взял его также двумя руками и повесил его себе на пояс. Затем он посмотрел мне на сапоги. Тут-то я и заметил, что сапог на нём не было, а нескольких зубов недоставало. Я сглотнул.

– Сапоги мне ещё нужны,– тихо и как-то неубедительно сказал я.

– Значит рычаг и факел тебе уже не нужны,– весело заметил он. Сит впервые расхохотался.

– Мне нужна одежда...– '...и твой мотоцикл' - чуть не добавил я. У меня уже не было сил препираться, а голова всё ещё безумно раскалывалась. Как от удара молотком.
– Ботинки в том числе.

Он закончил хохотать, замечу: в конкурсе на самый злодейский смех ему грозило явно не последнее место. Я уже было собрался пожалеть о своей наглости, когда он вновь удивил меня.

– Там, почти перед самым выходом, сможешь одолжить у одного неудачника,– слово 'одолжить' он странно выделил.

– Идёт.– Я снял и отдал ему обувь.

– Да пребудет с тобой воля. Всегда.– напутствовал он меня.

Я остолбенело смотрел в спину удаляющейся во тьму фигуре. Границы фигуры размывались, растворяясь во мраке усыпальницы до тех пор, пока он и вовсе не исчез из виду.

Я пошёл, касаясь босыми пятками шершавого и прохладного камня. Ветер заносил воздух с поверхности. Там, в отличие от древней гробницы, было жарко. Очень жарко.

Идя в полумраке по коротенькому коридору, ведущему на поверхность, я запнулся об неудачника, о котором говорил 'Йорик'. Теперь из-за него у меня была еще и зудящая ссадина на колене, будь прокляты его гнилые кости!

Сюда проникало достаточно света, чтобы изучить его останки. От него остался один скелет, однако остатки кожи всё ещё обтягивали его уродливый яйцеподобный череп. Взгляд мой задержался на уставившихся в никуда тёмных, удивительно круглых, провалах глазниц. Ниже глазниц носа или впадины под него не было вовсе. Он пролежал тут намного меньше, чем мой знакомый призрак, и не истлел окончательно. В затылке зияла неровная дыра, около него валялся внушительный вороненый пистолет. Его судьба была очевидна - он свёл с помощью пушки счеты с жизнью. Был он тут замурован и умирал от жажды, или его довели до безумия здешние потусторонние обитатели - было неясно.

При жизни он носил куртку, штаны и хитро зашнурованные тяжёлые ботинки. Рядом было разбросанно немало предметов, о назначении некоторых можно было только догадываться. Сохранность одежды поражала. Впрочем, как утверждают экологи, изделия из пластмасс разлагаются столетиями. Хоть какая-то польза от этого факта.

Я начал брезгливо освобождать высохший и самомумифицировавшийся на жаре труп от одежды, борясь с тошнотой и отвращением. Пугала возможность подцепить неизвестное заболевание от контакта с не до конца разложившимся трупом. Воистину, самые страшные книги на земле - медицинские справочники.

Очистил одежду с помощью песка, недостатка в котором не было - его тут были целые горы. Надел ботинки, штаны и куртку. Ботинки пришлись впору, штаны и куртка болтались на мне, как на огородном пугале. Затем застегнул пояс с кобурой, на котором было немало и других предметов. Меня уже можно было смело назвать мародёром со стажем.

Затем начал изучать те предметы, что принадлежали несчастному. Или счастливцу, откуда я знаю, был ли его последний билет счастливым? Отомкнув от пистолета магазин, я почувствовал себя обманутым, словно ребенок, которому родители купили другую игрушку, а не ту, которую он просил. На нём не было контактов или лампочек, в магазине в два ряда теснились патроны. С гильзами. Сковырнув верхний патрон, я разочаровался еще сильнее: подаватель не сдвинулся ни на миллиметр - за несчётные годы устала пружина. Нашел ещё две запасные обоймы, одна была пуста. Вытряхнув все патроны из безнадежных магазинов, я забил ими пустой, в котором пружина все ещё поджимала подаватель. Всего вошли два десятка патронов. Передернув затвор пистолета, я извлек патрон из ствола и выкинул от греха подальше. Пощелкал спусковым крючком. Пистолет разбирать я не стал, копаться в абсолютно незнакомой конструкции было некогда. Напрягало то, что оружие наверняка не смазано.

Во время второй мировой войны немцы не имели в начале зимней кампании в России специальных зимних смазок для стрелкового оружия, поэтому для избегания замерзания предлагалось 'вальтеры' начисто вычищать, но не смазывать, оружие же при этом все равно стреляло. Так что рискнем. Смущал повсеместный песок. Удивляло отсутствие коррозии. Снарядив оружие, я сунул его в кобуру. Впрочем, надеяться на него было наивно.

Было бы неплохо проверить работоспособность пушки, но поднимать шум или оглохнуть от пальбы в замкнутом помещении не хотелось. Или лишиться руки, если треснет рамка пистолета.

Продолжив исследовать вещи неизвестного гуманоида, я нашёл бумажник, забитый тонкими негнущимися пластинками. Они были разных цветов и несли яркие надписи, выполненные причудливым шрифтом, словно бы родом из земли обетованной; местные деньги. Хомяк внутри меня обрадовался халяве, скептик предложил сдать их в музей, реалист продать нумизматам. Нашлась колода карт кислотно-алых и синих цветов, часть была окрашена в золотой и зелёный. Они тоже были подписаны тем же несуразным шрифтом.

У покойника имелся небольшой рюкзак, в котором кроме вездесущего песка ничего не было, в него я сгреб все остальные найденные вещи. Разбитую рацию после бесплодной попытки включить я выкинул. В песке нашёлся нож. Неплохо.

Пустая фляга не сулила ничего хорошего: мысль о смерти в раскаленной пустыне вгоняла в тоску. Её я тоже положил к остальным вещам. И флягу тоже.

Собравшись с мыслями, я вышел на свет. Красноватый камень, прикрывавший вход, сам встал на свое место. Не знай я о находившемся здесь захоронении - прошёл бы мимо. Не было ни одной приметы, никаких следов деятельности разумных существ, ландшафт не был облагорожен.

Меня окружала красноватая пустыня. Царила тишина, лишь ветер издавал причудливые звуки, огибая источенные временем скалы. В глазах рябило от ослепляющего света. Местный жёлтый карлик был беспощаден к этому миру, а Аполлон проклял его. Он уже начал краснеть, грозя скорой, по астрономическим меркам, смертью всему живому вокруг себя. Или же он будет таким всегда и переживёт саму галактику.