– Признаться, деньги для меня не так важны. Мне просто нравится окружать себя странными вещами. Нравиться видеть восхищение в людских глазах, и знать, что они разделяют твой восторг перед шедеврами ушедших эпох. Каждая из этих вещей, – Селин бережно провела кончиком пальца по изгибу скрипки, – доказывает, что время – очень гибкая величина. Уходят в прошлое эпохи, меняется мир, и мы вместе с ним. Но то, что действительно ценно, навеки остается с нами.

Я молчала, завороженная звуками ее голоса – страстью, которая в нем звучала. Это было сродни гипнозу, вот только жертвой я себя не ощущала. Наоборот, мне льстило, что такая роскошная и неповторимая молодая женщина, как Селин, делится со мной своими сокровенными мыслями.

Она назвала сумму и спросила, чуть наклонив голову:

– Такая цена тебя устроит?

– Да. – Меня действительно переполнял восторг от мысли, что в «Лавандовом приюте» появиться это чудесное трюмо – кусочек духа Ант-Лейка минувшего века.

Я расплатилась наличными. Селин позвонила рабочим – даже телефон у нее был старинный, проводной, с фигурной трубкой, и заверила, что трюмо привезут мне буквально через пару часов. За транспортные расходы она не взяла с меня ни копейки.

Уже прощаясь с радушной владелицей антикварного магазина, я вдруг заметила то, что прежде ускользнуло от моего внимания – красивую брошь, приколотую к платью Селин. Цветок с позолоченными лепестками.

Увидев мой взгляд, Селин приподняла уголки губ.

– Это королевская орхидея. Мои любимые цветы.

Я улыбнулась ей и тепло попрощалась.

Вечером я устроила небольшую перестановку в гостиной. Моя обновка вписалась в атмосферу «Лавандового приюта» просто идеально. В крови бурлил адреналин, я кружила по квартире, окрыленная невесть откуда взявшейся энергией – протерла пыль, вычистила до блеска полы, даже помыла окна. Чуть поразмыслив, решила прибраться и на чердаке – там, в отличие от остальной части особняка, по-прежнему царил небольшой хаос.

Смахнула пыль – почему-то здесь она скапливалась очень быстро, убрала притаившуюся по углам паутину, разобрала пару ящиков, выкинув хлам – пустые коробки и упаковки, вырванные страницы, лишенные обложек, порванные детские игрушки и поломанные куклы. Желая протереть половицы, вдруг поняла, что одна из них проваливается вниз и свободно вынимается. Пошарив рукой в образовавшемся в полу проеме, удивительно похожим на тщательно запрятанный тайник, я наткнулась на продолговатый ящичек из темного дерева, с запирающейся на нехитрый замок крышкой. Чуть повозившись, открыла.

Моим глазам предстали запечатанные письма, скрепленные воском. Бумага… уже знакомая мне. Я огляделась по сторонам. Я не видела поблизости Кристиана, но значило ли это, что его здесь нет? Выходит, это те самые письма, что он от меня спрятал?

Я знала, что поступаю неправильно, но оказалась не в силах противостоять искушению. Мысленно попросив прощения, я сломала печать и открыла первое из писем. Одно письмо, наполненное горечью и грустью, второе, третье и наконец…

«Моя прелестная Орхидея.

Сколько ты будешь мучить меня? Скажи, отчего ты решила меня оставить? Или же это очередная твоя игра?

Селин, прошу, вернись.

Навеки твой К.В.»

Из моих легких словно выбили воздух. Я сидела, ошеломленно глядя на строки, которые уже успела выучить наизусть. Селин. Орхидея.

Селин – владелица антикварного магазинчика, воспылавшая страстью к предметам старины. Орхидея – ее любимый цветок и брошь на ее платье.

Я нервно рассмеялась. Мой смех потонул в тишине чердака и оттого показался каким-то зловещим.

– Глупости. Кристиан жил полтора века назад, – уверенно говорила я. Всем известно, что произнесенные вслух, слова кажутся куда более убедительными. – Он – призрак, но Селин-то ведь нет!

Может, это ее пра-пра-прабабушка? Или сколько еще там нужно пра? Точно – ведь многие называют своих дочерей в честь давно погибших предков. Брошь – наверняка старинная – могла достаться ей в наследство, как и любовь к орхидеям – что же тут удивительного? Кто-то любит розы, как я – уж не знаю, сказалось ли на этом мое имя, кто-то лилии, кто-то – одуванчики и ромашки. Почему бы моей знакомой Селин не любить орхидеи – так же, как возлюбленная Кристиана когда-то любила их?

Но вдруг вспомнилось странное выражение лица Селин и ее поспешное «нет», когда я предложила ей заглянуть в «Лавандовый приют» и самой ощутить присутствие призрака. И весь этот разговор… она не удивилась, узнав, что в особняке обитает потусторонние гости. Откуда она знала об этом? Просто слухи или нечто большее?

– Розали, ты бредишь, – прикрыв глаза, твердо сказала я самой себе.

А вот Дикси мои слова заставили задуматься.

– С одной стороны, подумаешь – совпало имя и любовь к цветам – к тому же я не помню, чтобы кто-то когда-то называл ее орхидеей. – Ее голос в трубке звучал глухо, куда отчетливее я слышала звон посуды и перебранку Чака и Кей.