Сегодня они снова что-то пили и теперь мама закрывает лицо рукой и всхлипывает. Подруга вздыхает рядом, время от времени выдавая хриплым голосом: "Ну, хватит, Надюха, не реви" или ругается.

"Кто же так утешает?
– насупившись думает Лялька.
– Понятно, почему мама всё никак успокоиться не может. Нужно-то просто вытереть ей слезы, крепко-накрепко обнять и поцеловать в каждый глазик. У бабушки это всегда срабатывало!"

Но учить тетю Таню Лялька не хочет. Вместо этого подходит к столу и ласково гладит маму по руке:

– Мамулечка, пойдем гулять?! Я тебе снеговика слеплю, я умею! Или на санках покатаю! Только не плачь!

Мама убирает руку от лица, чуть не опрокинув стакан, какое-то время непонимающе смотрит на дочь. Взгляд у мамы мутный, нос покраснел от слез.

– Да отстань ты от меня!
– кричит она на Ляльку. Глаза у неё становятся злыми, а лицо искажается страшной гримасой.
– Глаза б мои тебя не видели! Ты во всём виновата, если бы не ты! Одни проблемы от этого ребенка!
– и она захлёбывается в рыданьях.

Лялька стоит соляным столбом, даже дышать боится. На неё ещё никто никогда не кричал, да ещё так.

– Что ты вылупилась?
– вслед за мамой шипит на неё тётя Таня.
– Сказано: убирайся! Вот и вали отсюда!

Лялька втягивает голову в плечи и уходит в другую комнату. Она слышит, как мама продолжает жаловаться подруге на несправедливость судьбы, на ребенка, из-за которого трудно будет выйти второй раз замуж, на ненавистную деревню и необходимость хлопотать из-за детского сада.

Лялька не всё понимает, но главное - что именно она источник всех бед - уясняет четко. Взгляд падает на куклу. Неужели тётя Таня оказалась права, и бабушка умерла из-за Ляльки? Из-за того, что она не дала той полюбоваться куклой?! Принцесса лежит на лавке и ей так же одиноко и тоскливо. Лялька берет её в руки и запихивает под платок на груди.

"Если бы бабушка была рядом!" - крутится в голове единственная мысль. "Если бы бабушка была рядом, я бы всё объяснила!" Оставаться в доме, слыша мамины рыдания и ругать тети Тани, нет никаких сил. Лялька в нерешительности какое-то время топчется на месте, а затем тихонько выскальзывает на улицу и бредёт куда глаза глядят, крепко прижимая Принцессу к себе. В конце деревни ей слышится чей-то далекий окрик, но она не оборачивается, целиком поглощённая собственным горем, не обращает внимания на ветер, горстями кидающий в лицо колючие снежинки, на приближающиеся сумерки.

Кладбище тракторов не кажется таким страшным как летом. Лялька идет в сторону ржавых остовов, не замечая, как зачерпывает валеночками снег. В кабину знакомого бульдозера она вскарабкивается с трудом - мешает пальто, да и повязанный поверх него пуховый бабушкин платок ловкости не добавляет. Она кое-как счищает снег с сиденья и устраивается на нём.

Лялька вспоминает, как ей снился сон про поле и бабушку. Странно, но вспомнить бабушкино лицо она не может, как ни старается. Седые волосы помнит, платок с синими розами помнит, ласковые руки помнит, а лицо... На глаза снова наворачиваются слёзы и, кажется, так и застывают на щеках.

Если бы бабушка была рядом, она бы поняла, что Лялька ни в чем не виновата. И можно было бы уткнуться ей головой в живот, почувствовать на плечах тепло рук и ничего-ничего не бояться.

Или все-таки виновата? Ведь мама сказала, что виновата! И не только в смерти бабушки, но и во всём остальном. Лялька не знает в чём остальном, но на душе становится совсем скверно.

Холод каким-то неведомым образом заползает сквозь пуховый платок под пальто и в варежки. Тело начинает бить противный озноб. Лялька знает: чтобы согреться, нужно встать и хорошенько попрыгать, но продолжает сидеть, вытирая слезы. Прикасаться варежками к щекам противно - на шерстинки налипли ледышки и больно царапают кожу.

Холод отступает так же внезапно, как и пришел. И начинает хотеться спать. И обледеневшие ресницы слипаются, не давая смотреть. Да и смотреть уже не на что - смеркается. Лялька послушно закрывает глаза и ждёт, что вот-вот снова увидит себя на тракторе, и снова будет бежать ей навстречу бабушка, и вот тогда точно-точно Лялька рассмотрит и крепко-накрепко запомните её лицо.

Но вместо поля ей почему-то снится их дом, в котором много-много народа, как во время поминок. Снится утешающий её Пашка. Где-то на заднем плане басит дядя Миша, держась рукой за лоб, хотя никакой притолоки рядом нет. И мелькает ещё много-много разных лиц и слышится много голосов. Но слышатся они тихо, даже слов не разобрать. А потом из этой мозаики чётко-чётко вырисовывается лицо бабушки.

Она улыбается и говорит Ляльке: "Я тебя очень-очень люблю и никогда не покину!" И Ляльке хочется ей рассказать, что она вовсе не жадина, что она непременно дала бы тёте Тане куклу, будь у той чистые руки, что она не хотела ничего плохого. Но бабушка вдруг сердито хмурится и строго грозит ей пальцем, а в другой руке у неё обнаруживается пучок крапивы. От испуга Лялька сразу просыпается и понимает, что голоса ей вовсе не снились. Что в темноте её действительно зовут по имени. И Пашка, и дядя Миша, и мама, и даже тётя Таня. И голоса у них какие-то испуганные. И тогда Лялька из последних сил кричит им, что она здесь, вот тут, в кабине. Каким-то чудом тихий Лялькин писк слышат, кто-то хватает её за плечи и сильно трясет. Кажется, это Пашка. Она пытается раскрыть глаза, но ресницы смёрзлись намертво. А потом дядя Миша поднимает её на руки.