– Если получится, я приду к тебе завтра и принесу нормальной еды, - мягко сказала ему я на прощание.

– Сегодня ты г-г-грустнее, чем в пр-р-рошлый раз, - пробормотал мужчина.

– Всё в порядке, Морси. Береги себя.

Постепенно сумерки сгущались над тюрьмой, делая её очертания всё более мрачными и отталкивающими, будто мы жили в каком-то тёмном замке. Осталось только вырыть ров вокруг.

При свете толстой белой свечи, которая бы больше подходила для романтических свиданий, мы сидели с Мартином в камере, и я, тщетно пиная своё рассеянное внимание, пыталась запомнить, как изобразить на языке жестов проговариваемые мной фразы. Мальчик был терпеливым учителем. Его снисходительность ко мне, казалось, не знала границ. Но что-то явно не давало ему покоя и заставляло ёрзать на нарах туда-сюда и, то и дело оглядываться на открытую решётку, в коридор.

– Что-то случилось, Марти? – неосознанно я тоже вглядывалась в коридор, пытаясь найти в нём то же самое, что и искал племянник, но действие оказалось безуспешным.

Мне оставалось только обеспокоенно смотреть в глаза мальчишки, дабы вникнуть в причину его беспокойства.

«Где … ?» - после слова-жеста «где» следовали непонятные мне знаки, которые не поддавались расшифровке.

Зажмурившись, я помотала головой, высказывая замешательство:

– Я не понимаю, о чём ты, о ком?

«Где …?» - повторил племянник, делая жесты отчётливее, но мне это никак не помогало.

Выражение лица Мартина приобрело черты обиды и нетерпения, он приподнял брови, которые тут же приняли образ домика, и задумчиво уставился на меня. Пару секунд его зрачки судорожно бегали из стороны в сторону, отображая старательный мыслительный процесс, после чего мальчик сделал имитацию движения: потянулся рукой за спину, что-то невидимое достал оттуда, тут в его руках появляется воображаемое оружие, внезапная дрожь и отклонение назад изображают небольшую отдачу.

– Дэрил! – дошло до меня мгновенно – мальчишка изображал арбалетчика.

Марти интенсивно закивал, подтверждая догадку.

Я мгновенно погрустнела в лице, осунувшись, ссутулившись и опустив взгляд куда-то себе под ноги. Но пары секунд мне хватило, чтобы одуматься и придать своему лицу нормальное адекватное выражение. Пусть Марти будет прекрасно видеть эту разницу в эмоциях, но я и не собираюсь ему лгать. Я просто объясню ему так, как ему стоит это знать.

– У Дэрила есть брат, которого он лишился ещё в Атланте. Они потерялись ровно так же как мы с тобой и с твоими родителями. И сегодня они встретились. Он снова обрёл семью и решил остаться с ней.

«Почему они не вернулись вместе?» - Марти показал ещё несколько жестов, которых я не поняла, благо, вникла в суть вопроса.

Этот вопрос был сложным для меня. Сказать, что у Мерла конфликт с Риком, и ярость Марти сразу упадёт на нашего лидера, мол, ты, дядька виноват. Может, я сделала несколько неправильно, но выставила крайним Диксона старшего:

– Брат Дэрила - негодяй, он может быть опасен для нас.

Во мне уже поселилась некоторая уверенность, что эти двое никогда не вернутся в тюрьму, а если и вернутся, никто их сюда не пустит. Поэтому пусть будет виноват человек, которого Мартин никогда не видел и, надеюсь, не увидит. Отчасти, эта моя правда была истиной настоящей: наслышавшись рассказов от Рика, я составила некоторый мысленный портрет виновника ситуации. И да – я бы не хотела с ним жить бок о бок. И наплевать, что это семья человека, которого я люблю. И наплевать, что я никогда не знала его лично.

– Может Дэрил и выбрал свою семью для дальнейшего продолжения пути, он никогда не забудет нас, - я положила руку на плечо мальчишки, ободряюще сжав его.

Марти всё равно опустил голову, закусив нижнюю губу в эмоции злостной обиды.

– Не сердись. Это был нелёгкий выбор для него, поверь, - я провела ладонью по светлым волосам мальчика и прижала его голову к себе, успокаивая.

Племянник напоминал брошенную кошку: уже скорее больше злился, нежели горько страдал от обиды. И каким бы умным он не был, я уже начинала понимать, что изменить его мнение о ситуации будет сложно - он не поймёт, он считает, что его бросили. Я бы так не волновалась, будь он обычным ребёнком. Но это был Мартин, сознание которого время от времени занимала тёмная сущность, которую сложно было подчинить. И как бы эта обида не сделала демона сильнее…

Выдохнув в макушку прижатого ко мне мальчика, я прикрыла глаза, наблюдая за лучиками огня, пробирающихся сквозь замкнутые веки, тем самым пытаясь усмирить тупую боль, долбящую по грудине. Я тоже ощущала себя кинутой, пусть и понимала, что никак не могу конкурировать с семьёй. Ощущение собственной незначительности наносило победный удар и вышибало из глаз крупные слёзы.

***

Утро было спокойным, будто бы нашей жизнью правила безопасность и размеренность. Вчера Рик прогнал группу Тайриза, и как бы мне не было их жалко, я вздохнула с облегчением, когда тот отсек тюрьмы, где они были заперты, опустел.

С недовольством потягиваясь после беспокойного сна вполглаза, мы с Марти вышли из камеры и направились завтракать. На лестнице всё так же нетронутыми лежали вещи исчезнувшего из нашей жизни охотника. Еле удержалась от нежелательной остановки перед ними и жалостливого взгляда: прошла мимо, будто всё было так, как должно было быть. Успокаиваю себя тем, что сейчас не время для отрицательных эмоций, слишком много проблем, которые не терпят того, чтобы их отложили в дальний ящик.

Марти неохотно ковыряет вилкой в завтраке, родом из консервной банки, а я верчу головой из стороны в сторону: Рика нигде не видать. Галлюциногенная активность в его мозгах ещё не приутихла, и я считаю себя обязанной следить за ним. Качество, которое я больше высмеивала раньше, сейчас стало присуще мне как никогда: появилась чёткая уверенность в том, что без моего контроля всё обвалится.