– Вудбери – чудесный город, в котором живут чудесные люди. Поэтому вы всегда можете обратиться к нам за помощью. Вы всегда можете переехать к нам, в тюрьму, - продолжал Рик.

На последней фразе я с недоумением взглянула на Диксона, тот лишь пожал плечами. Возможно, мы оба были не против разрастания группы, но на то, чтобы подселять в соседнюю комнату жителей города, который воевал с нами – нет уж, спасибочки!

– Мы всегда вам поможем…

– А где четвертый человек, Джон? – Тайриз недоверительно осмотрел нас.

– Он уже принял решение остаться с нами. И он хотел бы встретить своего пса Боно. Он получил ранение и не смог приехать сюда.

Услышав о собаке, Тайриз немного смягчил взгляд и перевел его на свою сестру, восседающую на стене с автоматом в руках. Она с крайней неуверенностью оглядела нас всех, она, очевидно, побаивалась Рика, и меня немного, поэтому затруднялась в определении степени своего доверия к нам. Но, все же, несколько поколебавшись, она кивнула. Боно выбежал к нам спустя минут пятнадцать, он уже был в порыве расцарапать когтями ворота, сделать подкоп и вообще любыми способами сбежать на поиски хозяина.

Внутри меня дрогнула натянутая эмоциональная струна, как только я увидела этот хвост колечком, эти серые мягкие треугольные ушки, острую мордочку. Это мой друг детства. Старый Боно. Он подошел ко мне осторожно, медленно обнюхивая, восстанавливая в своей памяти мой обонятельный образ. Одобрительно виляет хвостом. Узнал! Узнал!!!

Видимо, он никому не давался в Вудбери, поэтому Тайриз с подозрением наблюдает за тем, как я, абсолютно не боясь, глажу пса по голове, а он при этом спокоен и даже рад.

Мы вернулись в тюрьму…победителями. Но победителями без особой гордости. Мы хоронили Андреа, стыдливо опустив головы. Не уберегли…

Отец радостно гладил пса и не выпускал ручку Мартина из ладони. Дэрил тоже держался рядом с мальчиком, не спуская с него глаз. Мэгги, возможно, была одной из немногих, кто не боялся или же не стеснялся стоять ближе ко мне. Я чувствовала, что в ее душе нет ко мне никаких претензий, она смотрела на меня мягко, дружелюбно, мне даже было откровенно неловко от этого взгляда, непривычно теплого. Мы никогда с ней не были подругами, просто общались по бытовым вопросам, но в это время, видимо, она – единственная, кто не фыркнет, глядя на меня.

В отличие от нее, Гленн тогда был против моего решения убить Губернатора. Он крепко держит за руку свою любимую, не сводя скорбный взгляд с мертвенно спокойного лица Андреа, погружающегося в землю.

Бет держит малышку на руках. Она – одна из тех, кого я могу отнести к людям, более сильным, чем я. И в то же время – к более светлым, чем я.

Хершел ко мне терпелив, да и смотрит он на все со стороны – забавная черта его возраста, анализирует, советует, смиряется…наверное, как и Нора. Она не пытается что-то исправить, предупредить, пока ее не спросят. Она просто наблюдает, сравнивая со своими ощущениями, видениями. Ее характер – полное смирение со всем, что происходит в этом мире.

***

– Я, наверное, как была никем, так и осталась никем…не нашла свое место, ни в группе, ни в жизни, - я сидела на краю кровати, на которой лежал отец, под боком у него уже посапывал Мартин, на полу – Боно. Было поздно.

– Да брось! Ты – очень умненькая девочка, хорошо училась, пела в группе…

– Не знаю…было ли это важно,- протянула я, чуть хрипя голосом. – Сейчас, когда такая жизнь началась, я уже и не помню толком, что было тогда. На самом деле, Марти спас мою душу, и мою жизнь. Если бы мне не пришлось его защищать, я бы и сама себя не защитила.

Отец понимающе кивнул, слегка теребя пряди светленьких волос. Я отчетливо понимала, что Мартин не спит – его веки слегка подрагивают, а выражение лица иное. Когда он спал, его физиономия была расслаблена и приобретала выражение ангелочка, редко ему свойственное. Сейчас же он был несколько напряжен, и этот демоненок показывал себя во всей красе. Папа не задавал вопросов на счет него, и слава богу…я не смогла бы ответить.

Я рассказала ему все, что с нами произошло. Как мы жили с племяшкой в лесу, как мы жили на ферме, что там случилось, что случилось на базе, откуда у меня эти шрамы от укусов, и почему я еще жива. Он слушал, открыв рот, изредка моргая.

Мне нужно было кому-то все это рассказать, будто я нуждалась в интервью, как заброшенная звезда. Очевидно, это пережитки моего прошлого – желание работать на публику и все такое, наверное, благодаря этому, я сейчас в такой ситуации, какая сложилась.

– А ты все так же любишь постарше, - папа издевательски, но по-доброму засмеялся.

– Особо не из кого выбирать было, - в шутку произнесла я. – Он хороший защитник. Хороший компаньон.

Отец одобряюще кивнул, хоть и прищурился недоверчиво. Никогда не любил он объектов моего обожания, в том числе и потому, что они всегда на десятку лет были меня старше, и не всегда отличались хорошей репутацией.