А Хакал не мог оторвать взгляда от девушки, которая называла себя воробьем и у которой были волшебные руки, дар создавать красоту из глины.

— Выбирай же, — предложил Господин Хакал голосом вкрадчивым и нежным, как шелест листвы под дождем, — из всего, что я показал тебе.

Она смотрела на него, стоявшего спиной к бушующей стихии, и сила природы дополняла силу человека, или это так казалось Ошитиве, которая потеряла дар речи рядом с такой силой. Ее душа ушла в пятки, дыхание перехватило, а сердце так бешено стучало, будто готово было выпрыгнуть из груди. Когда его темные глаза останавливались на ней, душа ее взлетала к небесам.

— Я хочу вернуться домой, — попросила она.

Его взгляд изменился. Вокруг бушевали дождь и ветер, как черные знамена на копьях воинов-ягуаров, развевались длинные волосы Хакала. Ей показалось, что гнев мелькнул в его глазах. Она, конечно, не догадывалась, что его сердце тоже вдруг сильно забилось, но от чувства страха потерять ее. Он вдруг осознал, — чего с ним не случалось прежде, — что отдал бы ей все сокровища, которые были у него, — перья, драгоценные камни, экзотические птицы, — только бы она осталась с ним.

Но он обещал ей.

— Что ж, можешь идти, — сказал он и повернулся, желая уйти.

Ошитива обрадовалась: она снова увидит свою мать и Аоте! Привезет им всем хлопковую одежду, серебряные бокалы и драгоценные ожерелья! Всем, всем, всем! Но сердце ее вздрогнуло, когда она поняла, что тогда ей придется покинуть Хакала, однако подавила в себе эту боль, убедив себя в том, что ей хочется только одного — вернуться домой.

Спустившись в нижние покои Хакала, где на своем насесте сидел Чи-Чи, она увидела, что слуги несут кружки, наполненные горячим напитком, сваренным из бобов, которые росли в джунглях, далеко на юге. Напиток был коричневого цвета, густым и крепким, Ошитиве он не нравился. Хакал называл его «чоколатль».

Он пил, погрузившись в свои грустные мысли, а Ошитива не могла понять, почему у него так резко изменилось настроение. Он был таким разговорчивым наверху и таким молчаливым и погруженным в свои мысли теперь.

— Могу я задать тебе один вопрос, Мой Господин?

Он очнулся из забытья и посмотрел на нее грустными и печальными глазами. Разве он не должен веселиться и радоваться дождю?

— Почему ты отпустил Аоте? Тебе не нужно было советоваться с богами.

Он отставил в сторону свой бокал:

— Это было сделано ради блага моего народа. Я освободил юношу, чтобы пошел дождь.

Из-за тусклого света и танцующих теней Ошитива не видела тоску в его глазах, когда он смотрел на нее; она не знала, какие противоречивые чувства волновали, когда он думал о силе любви и о том, что обыкновенная девушка готова была пожертвовать своей жизнью ради спасения жизни сына простого земледельца.

Он вспомнил свою жену. Ее привезли в Толлу еще молоденькой девушкой; она была из благородной семьи, и ему выбрали ее в жены. Женщина умерла во время родов, не оставив ему наследника любви и печали. Хакал не мог вспомнить, чтобы кто-нибудь мог заставить его сердце так трепетно биться. И, конечно, он не мог представить человека, ради которого мог бы пожертвовать свою жизнь.

— Почему ты поклоняешься Утренней и Вечерней Звезде? — спросила Ошитива.

— А почему ты поклоняешься Солнцу?

— Солнце дает жизнь.

Хакал поднялся со своего трона и подошел к открытому дверному проему, который вел на залитую дождем площадь.

— Мы поклоняемся не самой звезде, а человеку, который жил когда-то, и богу, которым он стал.

Он повернулся к ней лицом:

— Давным-давно, когда мои предки жили в городе, который назывался Теотиуакан, ими правил великодушный король по имени Кетсалькоатль. Его родила девственница, богиня Коатлькуе. Он дал нам книги, календарь и зерно; поведал нам, что выращивание цветов — священная наука. Когда Кетсалькоатль умер, он был сожжен на костре, а его пепел превратился в Утреннюю Звезду. Перед смертью он пообещал, что однажды вернется и восстанет из земли на востоке, чтобы возвратить веру своему народу. Восходы звезды утром и вечером напоминают нам об его обещании однажды вернуться и принести с собой золотые времена.

Хакал вытянул из ожерелья, украшавшего его грудь, маленький золотой медальон.

— Этот цветок, — пояснил он, — на моем родном языке называется «ксочитль». Цветок был подарен самим Кетсалькоатлем одному из моих предков. В нем находится капелька божественной крови.

Ошитива с восхищением посмотрела на изысканный, сделанный руками человека цветок: шесть великолепных золотых лепестков, а в центре — маленький небесный камешек поразительно чистого голубого цвета. За камешком, объяснил Хакал, находится маленькое отделение, где хранится капелька священной крови.

Чи-Чи вспорхнул с насеста, пролетел по всей комнате и опустился на руку Хакала. Склонив головку, попугай прокричал:

— Ксочитль!

Хакал засмеялся и, выбрав маленький кусочек сладкой груши, дал попугаю.

— А как ты узнаешь его? — поинтересовалась Ошитива. — Тебе известно, как выглядит Кетсалькоатль?

— Нам говорили, что он — высокий белокожий мужчина с бородой, он должен прийти с востока.

Ошитиву взволновали его слова, она поняла, что ожидания Хакала напоминают ей ее собственные.