Иван Тимофеевич особенно дружил с Владимиром Яковлевичем Первицким. Они нередко встречались, особенно когда Трубилин стал директором ремонтного центра. Всякий раз Первицкий давал нужные советы по эксплуатации ростсельмашевской техники, особенно самоходных комбайнов.

– Их просто надо довести до ума! – убеждал горячо в ответ, когда Трубилин приводил факты разных поломок, тем более обидных. – И доведем! – убежденно отвечал тот самый конструктор, что обиделся когда-то на самого Хрущева.

Он дневал и ночевал в Новокубанске и действительно впоследствии многое сделал, чтобы «чудище» превратилась в то самое чудо, которое делало «битву за урожай» событием всегда победительным.

Семейство Трубилиных особенно любило фильм «Кубанские казаки», смотрело его много раз, и нередко в обсуждении земных проблем Иван Тимофеевич оперировал эпизодами из культовой кинокартины своего великого тезки – Ивана Пырьева. Однажды, выступая на районном активе, сказал:

«Фильм тот, вы знаете, снимался в зоне ответственности МТС нашего и двух соседних районов. Мне рассказывали, что по распоряжению из Краснодара, на поле, где проходили киносъемки сцен уборки урожая, была согнана техника нескольких колхозов. Представляете, что испытывали руководители хозяйств, в самый разгар жатвы лишившись комбайнов, автомашин, жаток, веялок и прочего. Говорят, самому Сталину жаловались, не зная, правда, что кино то снималось по его личному распоряжению. Но хочу сказать о другом. Если посмотреть внимательно, особенно бравурное начало фильма, то нетрудно заметить большущее количество людей, занятых на уборке зерновых, где рядом с прицепным «Сталинцем» пшеницу косят вручную. Гигантское количество ручного труда только подчеркивает, что даже через пятилетку после войны мы не имели достаточного количества техники, чтобы превращать страду не в «битву», где «сражение» идет главным образом на «ручном» уровне, а в технологический конвейер, где совершенные комбайны убирают урожай быстро, качественно и без потерь…»

И верно замечено, не толпы загорелые до черноты, что с песнями машут косами, а производительные машины под управлением хорошо подготовленных механизаторов в сжатое время должны убирать за смену по 150–180 гектаров колосовых… Кстати, я, в продолжение слов Трубилина, подчеркнул бы важную деталь, прозвучавшую в «Кубанских казаках»: на митинге, что состоялся на станичной площади в честь окончания жатвы, секретарь райкома партии Денис Корень с нескрываемым восторгом говорит с трибуны, что район дал стране рекордный для Кубани урожай колосовых – по 26–27 центнеров с гектара…

Для нынешнего дня это, конечно, более чем скромная цифра, но не надо забывать, что в ту пору сельскохозяйственное производство края в основном только и опиралось, что на энтузиазм, с высоты которого и сам Денис Корень оценивал итоги четвертой послевоенной жатвы. Этот массовый энтузиазм Иван Пырьев и воплотил в том замечательном фильме, который вот уже почти семь десятков лет не сходит с экранов и волнует все новые и новые поколения мечтой о гармоничной жизни в селе…

Но уже на третий год своей работы Трубилин стал отдаляться от романтических иллюзий, хорошо понимая, что какой бы замечательной не была техника, весь вопрос заключается в создании сильных производственных коллективов и того технического порядка, о котором неустанно напоминал Хрущев, выступая перед широкой партийно-хозяйственной общественностью:

«…Сейчас у нас машинно-тракторные станции, в частности, на Украине, плохие, а когда смотришь на Московскую область, это, товарищи, как Мамай прошел – ничего нет, никаких мастерских, вся техника под открытым небом, просто страшно смотреть. Люди работают – холодно, грязно, все вымазаны. Просто сарай паршивый! Разве можно так за техникой ухаживать?..» и дальше в таком же откровенном духе.

В ту пору Трубилин вставал чуть свет, хорошо сознавая, что времени на раскачку нет. Тогда и начиналось в районе создание базовых мастерских, которые потом высоко оценил сам Хрущев, побывавший на Кубани с одним из первых своих рабочих визитов. Тем не менее он неустанно требовал резко улучшить состояние дел в этой отрасли, утверждая, что сколько бы тракторов, комбайнов, сеялок-веялок селу не дали, если там не будут созданы надлежащие производственные условия, если в коллективах будет продолжаться текучка кадров, которым все безразлично, никакого толку не будет. Но при этом подчеркивал, что надо, прежде всего, создать людям для работы хорошие условия, где бы любая работа стала бы в радость.

Хрущев обращался с этим напрямую к руководителям МТС, подчеркивая, что именно от них во многом зависят условия работы: организация питания, теплые и удобные цеха, внедрение ремонтных механизмов, хороший инструмент.

«…Надо, чтобы механизатор имел возможность помыться после работы, принять горячий душ, покушать, переодеться, привести себя в порядок, а не тащиться после смены в замасленной телогрейке домой голодным и холодным, да еще и пешком. В деле повышения производительности любая мелочь важна, если она облегчает труд человека…» – говорил часто и неустанно.

При каждом посещении краев и областей Хрущев подчеркивал: «А еще более важно, чтобы трудоемкие процессы при ремонтах и обслуживании техники были механизированы, максимально облегчены. Чтобы механизатор не на собственном горбу вытаскивал из трактора мотор, а делал это в специализированном цеху, где имеются краны, на специальных стендах, где технические условия определяют порядок и схему ремонтов. А то зайдешь в тот сарай и видишь по всем углам разбросанные детали, где не то что поршневое кольцо потеряешь, но и сам мотор не найдешь…»

Иван Тимофеевич, как впрочем и большинство молодых руководителей той поры, целиком и полностью был на стороне первого секретаря ЦК КПСС. Правда, Трубилина, человека рыцарской честности, слегка коробило, что после ХХ съезда КПСС, где был осужден культ одной личности (то есть Сталина) и клятвенно провозглашены принципы коллективного руководства, в конце концов, после разгона «антипартийной группы», Хрущев вновь сосредоточил в одних руках партийную и государственную власть, став одновременно главой КПСС и председателем правительства.