Снова стойку на плечо и вперед. И так - до конца смены. С короткими перекурами. Как говорили в армии: "Копать канаву от забора и до обеда".

К "пассажиру" парни вышли на подгибающихся ногах, измотанные до крайности. Даже Боря заметно устал и не скрывал этого.

"Вот тебе и первая смена, - подумал Олег и ужаснулся.
– Неужели так всю жизнь?"

Он задремал в "пассажире" во время движения, не обращая внимания на толчки при торможении на поворотах. Проснулся уже возле ламповой, когда шахтеры стали вылезать из вагонов. Сдал светильник и самоспасатель. Не спеша разделся в грязной раздевалке, с трудом стянув пропотевшую нательную рубаху, липнувшую к влажному телу.

Мытье в душевой взбодрило Олега, но ненадолго. Уже в столовой усталость снова навалилась на него. Он лениво ковырялся вилкой в тарелке, желая только одного - скорее добраться до койки. Десять минут ходьбы от шахты до общежития показались ему вечностью. Уже в комнате Олег, не раздеваясь, рухнул на кровать. Он уснул, едва коснувшись головой подушки.

Проснулся Олег, когда за окном уже смеркалось. В комнате горел свет. Алексей читал лежа на кровати. Михаил, сидя за столом что-то писал, изредка поглядывая в телевизор, где шла программа "Время".

– Это я что, столько спал?
– удивленно спросил Олег.

– Да, здоров ты дрыхнуть, - произнес Михаил, не отрываясь от дел. А затем спросил.
– Отработал первую смену?

– Отработал, - ответил Олег.

– Поздравляю, - сказал Михаил и снова спросил.
– Ну и как впечатление? Тяжело?

– Не то слово, - произнес Олег.

– Ничего, - уверенно произнес Михаил, - привыкнешь.

– Разве к этому можно привыкнуть?
– не поверил Олег.

– Можно, - убежденно сказал Михаил.
– И не только к этому.

– А к чему еще?
– спросил Олег.

– Поработаешь - узнаешь, - ответил Михаил.

Олегу еще ко многому предстояло привыкнуть. Работать в ночные смены. Работать по "скользящему", или, как говорили шахтеры, по "козлячьему", графику. Да еще и пить по-шахтерски тоже предстояло привыкнуть. Ведь как сказал один великий человек: "Нельзя жить в обществе и быть свободным от него". Но все это еще ожидало его впереди. А пока от него требовалось одно - таскать лес. Просто и незамысловато. Можно даже сказать - тупо. Хотя не все было так однозначно...

Воспоминания прервало объявление о посадке в автобус. Олег встал и направился к выходу.

IV

Междугородный автобус выезжал из города не по главным улицам, как было бы короче, а колесил по окольным. Возможно, подобный маршрут ему предписали, чтобы не загружать центр города и без того переполненный автомобилями.

Соседкой Олега оказалась женщина лет сорока. Приятной внешности, немного подпорченной какой-то неуловимой жесткостью на усталом лице. Она скользнула по Олегу совершенно отсутствующим взглядом, словно его не существовало в природе. В глазах ее больших и темных сквозило полнейшее равнодушие. Но она не походила на гордячку. Скорее на человека, замученного своими проблемами, которому ни до кого нет дела.

Какими бы окольными путями не двигался автобус, миновать шахтерский поселок он не мог. За окном мелькнула "Переправа". Автобус притормозил на остановке. По левую руку виднелись дворец культуры имени очередного партийного съезда, улица, названная в честь заполярного города-героя, трамвай, прибывший в поселок. От всего увиденного Олег опять окунулся в воспоминания двадцатилетней давности.

Нельзя сказать, что тогда на практике на шестом участке он только и делал, что таскал лес. Попадал он и на другие работы, выполнявшиеся вместе с опытными рабочими. По мере продвижения лавы сокращали рельсовый путь, по которому двигался энергопоезд, и велась доставка материалов. Срывали рельсы, выковыривали шпалы. Все это грузилось на площадки и выдавалось на-гора. Рельсы после необходимой правки использовались заново, а шпалы сгорали в домашних печах жителей поселка.

Время от времени передвигался и сам энергопоезд. Перемещали его с помощью лебедки, короткими рывками. После каждого рывка приходилось поправлять кабели и шланги и, если надо, то подвешивать.

А еще доводилось сокращать ленточный конвейер с нижней стороны лавы на конвейерном штреке. И хотя работа была разнообразная, но в памяти в основном осталось таскание стоек.

Тогда, летом восемьдесят второго года, ко всему прочему, Олега едва не отправили в колхоз. Но вовремя вмешалась мастер производственного обучения, явившаяся у Чудинову и отчитавшая его, как мальчишку.

– Вам людей дали для того, чтобы они проходили практику, - говорила она ему на повышенных тонах, - а не для того, чтобы вы отправляли их на разные посторонние работы.

И Чудинов, сам известный горлопан, который мог на участке гаркнуть на расшумевшихся работяг: "Хорош орать! Мне одному тут "горловые" платят, а вам всем с лопаты", сидел и, не возражая, выслушивал мастера.

"Однако, - удивился Олег.
– Какой напор. Железная женщина. Прямо Маргарет Тэтчер".

В ту пору как раз недавно прошла короткая война между Англией и Аргентиной из-за каких-то забытых богом островов в Атлантическом океане.