— Джонни, Джонни, привет! — обычно восклицал он, подпрыгивая на месте и кидаясь в мои объятья, но останавливаясь в полушаге от меня, внимательно и с подозрением оглядывая меня и внезапно бросая что-нибудь типа:

— А… это опять ты… — а затем просто молча уходя.

Подобная незначительная фраза из уст маленького мальчика, возможно, никого другого бы особенно не озаботила, вот только я никак не мог отделаться от чувства, что он, возможно, единственный человек на этой планете, который знает нашу тайну. Но как? Как он понял? Ведь не мог же ему об этом рассказать Джонни? Нет, не мог. Почему? Потому что в скором времени я понял, что он забыл обо мне. Он попросту перестал осознавать, что в его теле живет еще одна личность. И то, что я воспринимал, как его волю поменяться со мной местами, было лишь простым отчаяньем и желанием покончить с этой жизнью. Когда-то, в глубоком детстве, мой разум создал Его, дабы он упростил мое существование, вот только как же так получилось, что теперь именно Я, тот, кто существовал изначально, должен был упрощать жизнь Ему?

Так или иначе, но я решил узнать у мальчика ответы на все вопросы, которые меня так угнетали:

— Что? Опять? Последнее время ты появляешься слишком часто… — нахмурился малыш, недовольно надув губки, — ты совсем не интересный. Дай же мне поиграть с Джонни! — возмутился он, топнув ножкой.

— Джонни, Джонни, Джонни, а кто же, по-твоему, я?! — взвился я, хотя сегодня собирался быть с мальчиком предельно мил.

— Кто? Кто, спрашиваешь? — мой юный собеседник задумался, затем на его губах появилась улыбка сродни оскалу гиены и он, наконец, проговорил, — Я думал, что это Ты ответишь мне на этот вопрос, — пожал он плечами, — Я могу войти? — поинтересовался он тихо.

— Да конечно, — кивнул я, отходя от двери и давая мальчику возможность пройти в коридор. Он быстро разулся и по-хозяйски прошел в комнату, которая принадлежала Джонни. Комната, по-моему, была слишком аляпистой и больше походила на маленький склад ненужного барахла. Была бы моя воля, к чертям выбросил бы всю эту хренотень в окно!

Мальчик уселся на кровать, которая мне никогда не нравилась и казалась слишком мягкой, с минуту он просто всматривался в окно, а затем внезапно заговорил:

— Прежде чем мы продолжим, не мог бы ты представиться?

— Представиться? — удивился я и только сейчас понял, что сделать этого не могу, ведь, по сути, никаким другим именем, кроме того же Джонни, меня не называли, а в придумывании иного имени раньше надобности не было.

— Джонни, разве нет? — наконец отчаявшись придумать себе иное имя, решил я смириться с тем, которое мне в свое время дали мои родители.

— Неправда, — тут же среагировал мальчик, буквально прожигая меня взглядом, — Ты не Джонни…

— Но все меня так называют, — пожал я плечами.

— Потому что тупые идиоты, — возмутился в ответ мальчик, не отрывая от меня внимательного взгляда, — Люди узнают тебя лишь зрительно, не стараясь при этом подключить еще какие-нибудь чувства помимо или просто хоть чуть-чуть пошевелить мозгами. Люди ленивы.

— Зрительно? Я не понимаю о чем…

— Каково твое настоящее имя? У тебя оно есть… точно есть, должно быть… — настаивал мальчик на своем.

— Но я его не знаю! — возмутился я, в отчаянии взъерошивая свои зеленые волосы, — Зачем ты меня мучаешь?! — А правда, зачем? И почему он так уверен, что это имя есть?

— А зачем ты мучаешь Джонни? — задал резонный вопрос малыш.

— Я? Его? Когда? Я даже не знаю, о ком ты! — решил притвориться я дурачком.

— О нем, — нахмурился мальчик, беря в руки зеркало и ставя его передо мной так, чтобы я встретился глазами со своим отражением, — ты забираешь его жизнь. Раньше это было минутной слабостью, но теперь ты появляешься все чаще и чаще, давая ему все меньше времени. Мне это не нравится, — спокойно продолжал он.

— Я… постой… постой-ка, я не понимаю!

— Все понимаешь.

— Я не знаю, о чем ты говоришь!

— Все знаешь.

— Я… ладно, — вздохнул я и, не удержавшись, усмехнулся. Моя театральная постановка не увенчалась успехом, — видимо ты, мелочь, видишь меня насквозь, — вздохнул я, забираясь на кровать в грязных кедах и специально вытирая их подошву о светлое покрывало.

— Не насквозь, но актер из тебя так себе, — холодно ответил мальчик, — Ты ведь прекрасно осознаешь, что с тобой происходит, не так ли?

— Не так ли, — кивнул я, беря с одной из полок над кроватью кубик Рубика и начиная его разламывать, — И что из этого?

— Ты болен…

— Хм… можно ли назвать это болезнью? Скорее… скорее, игра разума. Говорят, в каждом человеке есть добро и зло. А представь, если человека разбить на две части? Будет ли один из них добром, а другой — злом? Если да, кто, по-твоему, Я, а кто — Джонни?

— Джонни добрый! — не задумываясь, выкрикнул мальчик. Такого ответа, в принципе, я и ожидал.

— Добрый? Ой ли… Ты ведь умный малый, верно? Умный, но при этом все же остаешься наивным и слишком доверчивым ребенком. А люди по типу того же Джонни этим твоим доверием пользуются и не краснеют, — вещал я, уже успев выковырять все детали из кубик Рубика и теперь пытаясь его сложить.