— Тери, Лис, ты пытаешься уверить меня… нет, ты пытаешься уверить Себя в том, что не одинок, что в твоем теле живет не одна личность, а две. Но я очень долго наблюдал за тобой, и знаешь, к какому выводу я пришел?

— К какому же… — без энтузиазма поинтересовался Тери.

— Множественная личность — это очень необычное психологическое отклонение, не так ли? Для нас, психологов и психиатров, подобный феномен безумно интересен. Каковы факторы, которые бы могли способствовать появлению раздвоения личности? Ты их знаешь? — поинтересовался доктор, внимательно наблюдая за каждым движением своего пациента.

— Болезненные воспоминания, которые человек пытается забыть, — тут же ответил на вопрос Тери.

— Да, один из факторов именно таков, — согласился мужчина, — Но тебе, Тери, вовсе не обязательно создавать вторую личность дабы спрятаться от своих воспоминаний, потому что в силу своих интеллектуальных способностей ты сам можешь заблокировать все то, что не хочешь помнить. Ты просто взял одно-единственное страшное воспоминание и запрограммировал себя никогда не вспоминать о нем. НО… также ты понимал и то, что полностью стирать подобное воспоминание нельзя, да и не нужно, поэтому ты и оставил как спусковой крючок имя своего друга.

— Друга?

— Именно… как часто мы разговаривали о твоем друге, который застрелился? Ты ведь помнишь его?

— Помню.

— Ты помнишь тот момент, когда забежал в его комнату?

— Помню.

— Вот… вот об этом я и говорю. Тери, ты все помнишь. Или нет? Ведь произошло что-то еще, не так ли?

— Не знаю…

— А я знаю, и вспомнить этот момент ты можешь. Вот только твой разум теперь сам не позволяет тебе этого. Даже когда кто-то нажимает на спусковой крючок, то есть, говорит тебе имя твоего друга, это срабатывает не так, как должно бы, а зачастую не срабатывает вовсе.

— Наверное, крючок русский, — съехидничал мальчик, но психолог, не обратив на его слова внимания, продолжил.

— Да, он открывает тебе то единственное воспоминание, которое скрыто глубоко в твоем подсознании, но при этом как бы отключает твою личность, всего на миг делая из тебя куклу. Нет, Тери, эта кукла — вовсе не некто другой. Это ты — ты же, лишь без воспоминаний и эмоций. Видимо, лишь в таком состоянии ты можешь воспринимать то, что когда-то пережил. Даже под гипнозом ты не можешь рассказать мне, что же там произошло. Твоя защита непробиваема и никакой психолог тебе не поможет вспомнить то, что ты сам вспоминать так упорно не хочешь.

— Пусть так… но о ком же вы говорите? — пожал Тери плечами, упорно рассматривая пол.

— Джонни… я говорю о Джонни… и о его смерти, — тихо проговорил Силетти. Тери вздрогнул, затем поднял на врача пустые жуткие глаза и произнес:

— Вы знаете Джонни? Он умер. Застрелился. Странный парень. Был моим соседом.

— Правда? Кем Джонни был для тебя? Просто другом?

— Джонни? Кто это? — удивился Тери, мгновенно придя в себя.

— Это имя твоего друга.

— Друга?

— Да, с которым ты общался в детстве.

— Разве? Вы ошибаетесь, доктор, — мотнул головой Тери, — Моего друга звали Лис, он был замкнутым и озлобленным, но с ним было интересно.

— Твой друг… Лис? — невольно переспросил Силетти, который за прошлые полтора года общения с этим ребенком ничего подобного не слышал.

— Именно.

— Расскажешь о нем подробнее?

— Ну-у-у… Лис был странным. Он появлялся очень редко, всегда язвил и недолюбливал меня. Единственным, из-за чего он со мной общался, было то, что лишь я знал о его существовании.

— И как же это понимать?

— У него был DID. Кроме того, Лис был главной личностью. Он появлялся безумно редко, называл себя выдуманным именем, он даже иногда забывал, кто он есть… но знаете, я его уважал… и я хотел бы быть таким, как он… знаете, почему?

— Почему же? — заинтересованно спросил Силетти.

— Он был свободным! Он пожертвовал всем, даже своим существованием ради того, чтобы в недолгие мгновения, когда он возвращался в этот мир, он был абсолютно свободным!

— И ты стремишься к тому же?

— Нет… я ни к чему не стремлюсь и ничего особенного не делаю.

— Да, но ты пытаешься уверить себя в существовании Лиса, того, кто куда злее тебя, того, кому не нужны друзья и кто презирает все человечество.

— Но вы же понимаете, что Лис — это всего лишь я? — спокойно осведомился Тери.

— Понимаю.

— Я не делаю ничего сверхъестественного. То, что я назвал свое настоящее состояние именем своего друга, именем Лиса. Ну и что? Что с того, что я взял себе второе имя? Ведь сейчас так делают все!