Только представьте! Я, такой весь расфуфыриный, в черном костюме и с белой розой в петлице с суровым выражением лица, за которым стараюсь скрыть то, как я нервничаю, стою у алтаря перед сотнями гостей в ожидании самой красивой невесты-трансвестита! Начинает играть Марш Мендельсона. Я вздрагиваю и переминаюсь с ноги на ногу, нервничая все больше. Распахиваются золотые двери огромного зала, и на длинный красный, усыпанный лепестками белых роз ковер ступает изящная ножка в белой туфельке сорок третьего размера. К алтарю невесту под руку ведет ее отец, которого я представляю в виде человека с акульей пастью. Не зря же в фамилии Шаркис присутствует корень «шарк», который означает на одном из когда-то мировых и уже позабытых языков — Акулу. Отец и сын под музыку приближаются к алтарю. Я истекаю слюной, пялясь на Зуо и мысленно срывая с него всю эту красивую, но слишком, на мой взгляд, закрытую одежду и он, замечая этот плотоядный взгляд, как невинная девушка, краснеет и отводит глаза! После происходит обмен кольцами, поцелуй, медленный танец для новобрачных и шумное празднование, на котором гости, напившись до свинского состояния, начинают принимать за жениха и невесту нечаянно забредших на свадьбу бомжа и кривоногую уличную дворнягу у него на поводке. Пока гости с воплями «Горька» окружают собаку и несчастного опешившего и уже сто раз пожалевшего о том, что заглянул сюда, бродягу, мы с сэмпаем незаметно убегаем из ресторана. Начинаем целоваться и лапать друг друга еще в лифте, задыхаясь от возбуждения и прижимаясь друг к другу так настойчиво, словно от нашей близости зависят сотни жизней, еле-еле добираемся до нужной двери и буквально вламываемся в наш шикарный гостиничный vip-номер для новобрачных. Оставшись наедине, растрепанные и запыхавшиеся, мы на секунду отрываемся друг от друга и внезапно смущаемся! Потому что теперь все иначе! Теперь мы… муж и муж! И Зуо обязательно возьмет мою фамилию! Зуо Фелини — классно звучит! Хотя нет… Тери, вот это уже что-то за гранью возможного! Чтобы сэмпай заменил свою фамилию на твою? Да никогда! Что ж, значит тем героем, кто поменяет свой паспортный чип, буду я! Отныне я стану Тери Шаркисом! Черт, да я уже чувствую, как шаркисовская кровь закипает в моих венах, превращая меня в брутального мужика! Это же покруче ядовитого зелья доктора Генри Джекила!

Для того чтобы развеять возникшее смущение, мы открываем шампанское, разливаем его в два высоких бокала и пьем на брудершафт. Все это время я неотрывно наблюдаю за Зуо в его охрененном белоснежном платье, в струящейся полупрозрачной фате и шелковых перчатках. Понимаю, что мода на подобные наряды давно прошла и невесты предпочитают что-то более оригинальное и изощренное. Меня же можете считать старомодным идиотом и неисправимым романтиком, но я всегда полагал, что белое платье — это не просто цвет и фактура. Это символ, значение которого было со временем утеряно. Но я хотел бы видеть Зуо именно в таком платье и ни в каком другом! Чтобы плечи сэмпая были открыты, талию стягивал тугой корсет на шнуровке! А внизу пышная многослойная юбка! С бантиками! Побольше бантиков! Зуо в бантиках! Это так… так сексуально, что я сейчас прослежусь!

Бутылка шампанского пустеет лишь наполовину, когда мы оказываемся на кровати, что устлана белоснежным покрывалом. Я, аккуратно прижимая сэмпая к мягкому, тихо поскрипывающему под нашей тяжестью матрасу, тянусь к одной из шнуровок на корсете Зуо. Всего шнуровок три: та что посередине — настоящая, две другие, по бокам, фальшивые, лишь для красоты, но начинаю развязывать я именно их, дразня этим Зуо и сам доходя до пика возбуждения! Зажимая кончик одного из кожаных белых шнурков в зубах, томительно медленно тяну его на себя, развязывая аккуратный бантик. Зуо не мигая, следит за каждым моим движением. Оттенок его радужки переходит от грязно-зеленого к ярко-алому, но этой красноты почти не видно из-за расширенных зрачков. Наверняка и мои глаза сейчас не серые, скорее дикие, черные, как у панды, объевшейся бамбуком, что был щедро присыпан героином.

Расправившись с боковыми шнурками, я не спешу прикасаться к тому, что стягивает весь корсет. Вы даже не представляете, как порой едет крыша, когда на ваших глазах томительно медленно расползается шнуровка, давая вам возможность увидеть скрытое корсетом обнаженное тело желаемого вами человека. Я понимаю, что произойди это прямо сейчас, и сдерживаться я больше не смогу. А я не хочу торопиться. В конце концов, это же первая брачная ночь! И длиться она должна не какие-то пятнадцать минут!

Пока я об этом думаю, мои руки уже забираются под пышную юбку сэмпая, подушечки пальцев нащупывают самые нежные интимные места и мягко массируют и стимулируют их прямо через тонкую ткань шелкового белья. Чувствуя, как член Зуо поднимается и становится тверже, я стаскиваю с сэмпая ажурные белые влажные трусики. М-м-м… Зуо в белых… ажурных… И с бантиками по бокам. Опять бантики! Бантики чертовски заводят! На сэмпае так точно! Хотя для меня будь он хоть в противогазе — я бы и от этого завелся не меньше. Проверено на практике!

Отчетливо представив последнюю сцену с трусиками, я не выдержал и гаденько, пусть и сипло, захихикал, на что хромающий сэмпай кинул на меня полный недоумения взгляд. Мне захотелось поделиться с Зуо своими восхитительными фантазиями и восторгами по поводу ажурного белья, которое бы на сэмпае смотрелось очень колоритно. Но сил хватило лишь на нечленораздельное мычание. И слава Улице Сезам. Могу поспорить — именно это спасло меня от мгновенной встречи с небесами.

— Не трать силы понапрасну, безмозглое насекомое, — грубо отозвался Зуо в ответ на мои безуспешные попытки что-либо ему объяснить. Черт, какой же он все-таки… ар-р-р-р! Так бы и овладел им прямо на полу! Только, боюсь, попробуй я сделать нечто подобное, и до конца жизни кататься мне в модном инвалидном кресле.

В одном Зуо был прав, силы тратить действительно не стоит. Не зря же, когда сэмпай, найдя меня в той комнате, потащил было мою почти бездыханную тушу вниз, собираясь наплевать на ПКО-вирус и в первую очередь отвезти меня в больницу, я яростно наврал про то, что все со мной может не в полном, но порядке, и что для начала мы должны спасти человечество, а затем уже мою скромную персону. Ну разве я не герой? Конечно герой! Но если я слишком ослабну, пользы от меня будет как от бабуина у атомной бомбы, так что закроем -ка глазки и продолжим копить в себе устрашающие силы добра и света, которые наверняка мне еще пригодятся.

Так что, забив на все, что происходило вокруг, и твердо веря в то, что рядом с Зуо я в безопасности, я вновь вернулся к своим эротическим фантазиям — единственному, что могло в полной мере отвлечь меня от жуткой боли в ногах. На чем мы там остановились? Ах да, я медленно стягиваю с сэмпая его трусики. Белые же полупрозрачные чулки, что так пикантно смотрятся на своем хозяине, повторяя каждый изгиб его длинных ног, снимать я не собираюсь. Нежно поглаживаю ноги своего мужа, начиная с голеней, но медленно опуская руки ниже, к коленям, бедрам, затаив дыхание жду его реакции. Лишь когда с его губ срывается мое имя, я буквально наваливаюсь на Зуо и жадно целую, почти кусаю его ключицы и шею, оставляя на них недвусмысленные яркие отметины, тем самым давая понять, что сэмпай принадлежит мне, мне и только мне. Добираюсь до губ Зуо и слышу его протяжный стон. Фата падает на пол, ожерелье на шее сэмпая рвется, и крупные жемчужины падают, какие на пол вслед за фатой, какие остаются на кровати. Одна бусинка закатывается в декольте Зуо словно бы говоря мне, что пришло время развязывать корсет. Дорожкой из легких, еле ощутимых поцелуев спускаюсь от шеи к груди сэмпая, развязываю узелок и слегка ослабляю затянутый шнурок. Элементы корсета тут же с шелестом разъезжаются, давая мне возможность увидеть гладкую кожу моего мужа и затвердевшие напряженные соски. Облизываю указательный палец, а затем очень осторожно прикасаюсь им к порозовевшему левому соску, когда как к правому припадаю губами. Зуо сегодня особенно развратен (прямо как я хочу!) и без стеснения выгибается мне навстречу, вцепившись пальцами в мои волосы и плотнее прижимая меня к себе. Частое-частое дыхание и сдавленные хриплые стоны сводят с ума. Продолжая ласкать соски пальцами, сам спускаюсь ниже, целую торс, облизываю пупок сэмпая. Затем резко приподнимаюсь над ним на руках и внимательно оглядываю его. Восхитительно. То, что я в данный момент вижу — именно восхитительно. Растрепанные волосы, в которых успели запутаться несколько жемчужин, темный, полный желания взгляд, припухшие покрасневшие губы, шея, покрытая красноречивыми пятнами, и эта слегка ослабленная шнуровка. Мне хочется запомнить такого Зуо на всю оставшуюся жизнь, поэтому я буквально пожираю сэмпая взглядом и еще несколько томительных секунд не смею прикоснуться к нему, боясь разрушить эту волшебную картину. Затем мои руки аккуратно и ненастойчиво раздвигают ноги Зуо, я облизываю свои пересохшие губы, наклоняюсь и прикасаюсь кончиком языка к влажно головке возбужденного члена сэмпая. Он снова тихо стонет, я же с улыбкой садиста нарочито медленно и аккуратно продолжаю облизывать головку, и лишь когда Зуо вздрагивает и шепчет что-то неразборчивое, беру его член в рот. Странно, что при ощутимом терпком запахе тела, вкуса я почти не чувствую. Смазка солоноватая и вязкая. И ее становится все больше с каждым моим новым движением. Она смешивается с моей слюной и быстро заполняет мой рот, из-за чего периодически мне приходится сглатывать и эта вязкость застревает где-то в горле. Если подумать, делать нечто подобное с человеком, которого я не люблю, было бы мерзко и гадко. Не в моральном плане, а именно в физическом. Я имею ввиду, что представься мне шанс заняться с кем-то сексом не по любви, а лишь затем, чтобы удовлетворить собственные сексуальные потребности, я, быть может, еще пожертвовал своей задницей, но минет делать бы не стал однозначно. С Зуо, конечно же, все обстояло иначе. Я любил его. И хотел его. Постоянно. Быть рядом, прикасаться, и естественно, доставлять ему удовольствие.

Очередной сладострастный стон со стороны Зуо заставляет меня самого нетерпеливо ерзать. В висках стучит, в брюках становится невыносимо тесно. С прелюдиями пора заканчивать, потому что я больше не могу терпеть подобных мук. Отпуская член Зуо, расстегиваю свою ширинку, присаживаюсь ближе к сэмпаю, нащупываю пальцами девственное отверстие и даже уже проталкиваю их глубже, когда Зуо меняется. На его губах появляется хитрая ухмылка, а в следующее мгновение я уже лежу на лопатках, с меня стаскивают штаны, грубо раздвигают ноги и вгоняют…