Фридрих предупредил всех, бывших здесь, о том, чтобы держали язык за зубами, иначе болтунов ждет жестокое наказание.

Врач в Радневе, осмотрев изуродованного Кляйнмихеля, ужаснулся, покачал головой:

– Скорее всего не выживет, в Орел не довезем, не транспортабельный, вызовем сюда армейского хирурга.

Как назло поднялась метель, и хирург приехал только к концу следующего дня - прогноз был неутешительным: -Если выживет, будет инвалидом, его даже в столичной клинике не смогут собрать, это как в мясорубке побывать.

В Радневе все равно узнали, что этого гада и изверга возмездие все же настигло, и какое. Неделю эсэсовец держался на обезболивании, и все-таки не выжил. Как горевал Фрицци, а почти в каждой хате говорилось однозначно:

– Собаке - собачья смерть!

Варя крестилась:

– Герушка, какой ты молодец, что с этими гадами никуда не ездишь!

Подошел Новый, сорок третий год. С какой надеждой ждали его все многочисленные народы Советской страны, как молились и надеялись матери, жены, родные-близкие всех, у кого на фронте были отцы, братья, сыновья, дочери - что минует их смерть, сберегут их молитвы близких, спасут от тяжких ран и невзгод.

В лагере у Панаса царило приподнятое настроение, все почему-то уверовали, что сорок третий точно будет переломным годом, и наваляют наши фашистам в хвост и в гриву. Мужики из будущего ненавязчиво и аккуратно внушали всем остальным, "по-другому не может быть, и что русскому здорово - то немцу смерть". Да и сводки Совинфомрмбюро, которые доставал Панас неведомо откуда, приносили радость, стало понятно, что под Сталинградом фашистам навешали... звзездюлей, по выражению Игоря. А Сергей добавил:

– То ли ещё будет, это цветочки - ягодки впереди! Разбудили медведя в берлоге, вон как эсэсовец нарвался... сфоткаться захотел на поверженной туше. Ага, как же, медведь - он даже на последнем издыхании страшен, вот так и со всеми фашистами будет. Сорок третий - это вам, суки, не сорок первый. Все эвакуированные заводы в Сибири и на Урале наверняка работают - бабы и ребятишки точно с утра до ночи пашут, жилы рвут, на Победу, как по другому может быть у нас?
– Он показал неприличный жест.
– Ни хрена, ещё в Берлине на их долбаном рейхстаге оставят наши солдаты свои имена.

– Дай-то Бог!
– вздохнул кто-то.

– Вы, чё, мужики, моя бабуля всегда говорит, что Руси Православной Богородица во веки веков всегда будет заступница! Вот посмОтрите! За январь наши зубы выбьют Паулюсу, и потихоньку пойдут в сторону границы. Быстро не получится, много их, сук, на нашей земле, но мы ещё, кто доживет, за Победу будем пить стоя!! Сколько уже завоевателей об нас зубы обломали, ну-ка навскидку? Всякие половцы, печенеги, прочая лабуда!

Мужики оживились, загомонили:

– Татары, монголы, шведы, немцы!!

– Ещё Невский им на Чудском озере навешал, тонули рыцари за милую душу!
– воскликнул Женька.

Сева добавил:

– Литовцы, поляки, лжеДмитрии, всякий сброд, Мамая потом Дмитрий Донской наказал знатно!

– Точно, ещё Сусанин поляков завел в леса, поди до сих пор бродят.

И посыпались шутки-подколки,как из мешка.
– А уж французы со своим Наполеоном, мерзли суки, как вон в сорок первом эти фашистюги.

– Во, что и требовалось доказать!!
– подвел итог Панас.

Сергей добавил:

– Невский сказал тогда: "Кто с мечом к нам придет, тот от меча и погибнет!"

– Точно, истинно!!-загомонили опять партизаны.

– От и мы на Новый год имя салют устроим, от всей души!
– молчаливый, незаметный Кашкин решил тоже сказать.

– Ну если молчун заговорил, то точно, Победа будет наша!

Мужики, а наши придут - нас куда?

– Как куда, а фрицев гнать кто будет? Сосунки семнадцати-восемнадцатилетние? Сколько кадровых полегло, сколько в плену, кому как не нам добивать эту сволочню? Стопроцентно сразу в действующую армию шагом марш.

Панас, прежде выспросив у мужиков, что в сорок третьем будет, в начале года, веско сказал:

– Мне по секрету сообщили, у нас в Красной армии погоны вводятся, как при царе, и автоматы в армии теперь есть.