После часа быстрой ходьбы по botha – тропе вдоль берега – мы с бабушкой вышли к дороге, которая вела на утес к дому Пайков. Старый майор убедил власти построить дорогу прямо к его порогу. «А о дороге в наши края никто и не вспоминал, – сказала я бабушке, – так что никакой кузницы не будет, и молот с наковальней, которые Майкл умудрился купить, так и будут лежать без дела.

– Тесси Райан болтает, что Майра специально рожает детей от капитана Роберта, чтобы заставить его жениться на ней! Как будто у Майры есть выбор или…

– А я объясню тебе, почему Тесси Райан так прытко тычет пальцем на других.

– Я и сама знаю, бабушка. Просто она завистливая, несчастная и жадная.

– Она незамужняя.

Я остановилась.

– Как это?

– У них никогда не было денег, чтобы заплатить священнику. Ее мать сама рассказывала мне. Поэтому она всем говорит, что они поженились в Мойкуллене, где живет ее бабка. Не говори ничего. Все об этом знают, просто не произносят вслух, – сказала она, зашагав дальше и размахивая своей палкой.

– Я только Майклу расскажу. Это поможет ему терпимее относиться к Тесси.

Я никогда ничего не скрывала от Майкла – он знал каждую мою мысль. Я так привыкла говорить с ним свободно, что иногда слова сами слетали с моих губ.

Вот и теперь я сказала:

– А почему бы тебе, бабушка, не отравить старого майора?

– А почему бы тогда не потравить вообще всех лендлордов? – в тон мне ответила она. – Ведь все кухарки у них ирландки.

– Вот же, правильно, – подхватила я.

– Я не пойду на убийство без крайней на то необходимости. Зачем рисковать бессмертием моей души из-за таких, как они?

– Да, думаю, они не стоят того, чтобы из-за них отправляться в пекло.

Мы как раз достигли вершины утеса. Остановившись, чтобы перевести дыхание, она подняла взор на угрюмый дом из серого камня.

– Кое-кто мог бы сказать, что мы катимся туда прямо сейчас.

– Бабушка, бабушка! Тетя Мед! – Джонни Ог Лихи, пятилетний мужичок, такой же коренастый, как его отец, выбежал через кухонный двор нам навстречу.

Когда я рассказала Пэдди, что его кузены, которых он никогда не видел, зовут меня «тетя Мед», он спросил:

– А что такое мед?

В детстве я пару раз пробовала это сладкое лакомство, но потом у нас очень долго на мед просто не было денег. Майра украла небольшой горшочек меда, чтобы я угостила им Пэдди. Глядя, как его лицо расплылось в широкой счастливой улыбке, когда он облизывал мед со своего пальца, мы с Майклом не могли удержаться от смеха.

– Теперь ты сам понимаешь, почему это прозвище так подходит твоей маме, – сказал ему Майкл. – Из-за своей сладости.

Майра по-прежнему пыталась при случае тайно передавать нам еду, но ей приходилось быть очень осторожной, потому что старый майор приказал арестовать Уинни Лайонс только за то, что она как-то взяла две головки капусты.

Мы прошли за Джонни Огом на кухню, где у плиты стояла Майра. У ее ног крутились Томас, которому было четыре года, и ее самый младший сын двух лет. Она назвала его Дэниел О’Коннелл Пайк.

– С его кудрями и пухлым носом – разве он не копия нашего Освободителя? И это приводит старого майора в ярость! – сказала она.

Трое прекрасных мальчиков. С детьми Майры все было в порядке. Голодных ртов здесь не было.

– Ну, это совсем не так, – недовольно проворчал какой-то мужчина, сидевший за кухонным столом.

– Я тут готовлю завтрак для мистера Джексона, – пояснила Майра. – Он предпочитает, чтобы вокруг него никого не было, когда он ест.

– А что это за женщины? – спросил он.

– Моя сестра, миссис Келли, и моя бабушка, миссис Кили. А этот благовоспитанный молодой человек – Абнер Джексон, новый агент майора Пайка.

– Хм-м, – неопределенно промычал тот.

Майра зачерпнула что-то из котла и насыпала в миску.

– Овсяная каша, – сказала она нам. – Мистер Джексон начинает свой завтрак с овсянки, затем идет яичница из трех яиц со множеством ломтиков бекона. Я ничего не перепутала, мистер Джексон?

И снова ответа не последовало.

– Мистер Джексон родом из Северной Ирландии, – заметила Майра. – Свои слова он расходует так же, как свои деньги, – крайне экономно. Он всегда говорит мне, чтобы я берегла дыхание, когда буду студить свою овсянку, как будто не понимает, что я такого не ем вообще.