– Смирна-а-а!
– вдруг раздался испуганный крик дневального от тумбочки.

– Вольно - прозвучал тут же жесткий голос командира второй роты старшего лейтенанта Кононова.

– Волно, - подхватил стоявший на тумбочке Хамдамов.

Кононов, уже направлявшийся по коридору, вдруг остановился, сделал несколько шагов назад и внимательно посмотрел на дневального по роте.

Весь коридор замер.

Кононов продолжил движение по направлению к роте.

Старший лейтенант служил срочную в Таманской дивизии и любил рассказывать, какие там были порядки.

– Внимание, рота! Рота, смирно!
– рявкнул Шрайбер, когда лейтенант подошел к правому флангу, и, грохоча сапогами, с щегольскими подковками, резко вскинув руку к пилотке, мгновенно принявшей правильное положение, зашагал к старлею.

Старший лейтенант остановился перед замершим сержантом.

– Шрайбер, кто у тебя на тумбочке стоит? Волно, - передразнил Кононов.

– Курсант Хамдамов стоит.

– Вижу, что не балерина. Что, другого не нашел?

– Да все уже стояли, и не по разу, товарищ старший лейтенант. Некого больше ставить.

– Сам вставай, если некого, завтра комиссия приезжает, слышал о таком генерал-майоре Рябцеве? Он услышит это "волно" будет тебе взлет-посадка. Завтра славянина поставишь, проверю. Докладывай.

– Товарищ стар...

– Почему брюки заужены?!
– загрохотал опять, старлей, не обращая внимания на начавшийся доклад Шрайбера, - ножом распорю!

Лицо Шрайбера приняло отсутствующее выражение.

Вчера вечером, когда все подшивались и писали письма, Кононов ворвался в роту и стал проверять тумбочки, взвод за взводом. Добравшись до понтонеров, увидел непорядок в шкафчике Давлетова и Асадова, выхватил верхний ящик и метнул в сторону жавшихся у стенки солдат. Те успели увернуться.

– Так! - теперь Кононов, стоя перед строем, внимательно посмотрел на солдата, у которого, казалось, за спиной рос горб, стоял он, как-то согнувшись, пилотка ему была явно велика и сидела почти на ушах, сапоги плохо начищены.

Кононов скривился.

– Шварц, красавец, ты в зеркало на себя смотрел?

По строю прошло оживление.

– Посмотри на себя, с такими бойцами мы натовцев разом победим. Знаешь, какие у них солдаты? Врага надо знать!

Шварц мялся с ноги на ногу.

– Почему сапоги не чищены? Где замкомвзвода?

Старший сержант Ляпин, спокойный деревенский парень, тракторист на гражданке, сделал шаг вперед.

– Почему у бойца сапоги не чищены? Ляпин, ты взводом командуешь или коровником? За порядком следишь?

– Да ему бесполезно объяснять, товарищ старший лейтенант, вдарить бы пару раз.

– Я те вдарю. Ты заместитель командира взвода, почти педагог, учить должен, пример показывать. А ну, боец, марш сапоги чистить! Одна нога здесь - другая там.

Под улюлюканье роты Шварц рысью, пригибаясь, побежал на улицу, где в специально отведенном месте лежали крем и щетки.

– Где курсант Прохоров? Не вижу!

Хусейнов сверкнул фиксой.

– Плац мэтет, товарищ старший лейтэнант, с пяти утра.

– Кто распорядился?

– Вчера плоха работал в столовой.

– Старший сержант Хусейнов, что это у тебя рожа с утра красная, как у рака?

– Простыл, товарищ старший лэтэнант.

– Я те простыну, еще раз посторяю: завтра начальство прибывает, проверка, из округа, будете сапоги драить и пряжки пидорасить до одурения. Вещмешки проверить, х/б погладить с вечера. И чтоб стрелки чтоб были, стрелки!

– Помнется за ночь, - пробурчал Шрайбер.

– Я те помнюсь. Вчера служить, что ли, начал? Будешь сидеть всю ночь и стрелки на брюках держать. И распори свои штаны. Не дай бог генерал увидит! Кто на зарядку ведет?

– Младший сержант Шаломейцев.

– Все, младший сержант Шаломейцев, ведите роту на зарядку. Форма номер два. Без маек.

Время пошло!

Через три минуты вся рота уже строилась возле казармы, поеживаясь от прохладного сентябрьского утра, солнце всходило где-то за крышей.

В месте, отведенном для курения и чистки сапог, Шварц старательно драил свои кирзачи.

Вечером, на поверке рота, стояла с вещмешками. Тщательно поглаженные сержантские брюки поражали строгостью стрелок, подворотнички идеально выпускали положенные белоснежные миллиметры, сверкали надраенные сапоги.

Стояли уже час. Пришли другие офицеры. Наконец явился сам комбат - высокий, двухметровый чемпион по боксу, с хорошо поставленным командирским басом. Он пожелал сам убедиться, что рота готова к смотру. Теперь уже комбат матом орал на офицеров за то, что у них недостаточно выглажены брюки.