отреставрировали и сдали в фонды Исторического музея, а на кости ...

"наплевали"... Мона сорвала парик, сбросила камзол и закрыла лицо руками...

– Извините... Время такое было у вас... Да и были бы останки... Не

уверена, что его... он любил сюрпризы. Да ещё Никита после похорон куда-то

исчез. Может, он захоронил графа в другом месте... а, может... Я верю в

привидения, более всего в Привидение и Провидение!
– пауза. Мона

решительно встала из-за стола и виновато сказала - я плохая хозяйка. Вы

только что пришли, а я уже "нагружаю" вас своими проблемами. Но, дорогой

Глеб, - она подошла к нему ближе и положила руки на его плечи - я ужасно

боюсь, что вы... исчезните. Не придёте больше ни сюда, ни на сеансы.

– Нет, дорогая моя, этого вам не нужно опасаться. Я очень внимательно

готов слушать вас, ваши истории... но меня смущает - чем я могу помочь вам!?

76

Мона (ох, уж эти женщины!) сразу повеселела и сказала повелительным

тоном:

– Тогда выполните три моих желания! Первое - ужинать со мной

ежевечернее, пока вы в Карловых Варах. Второе - посмотреть мой замок и сад.

И третье - после завершения курса - съездить со мной к сестре в Вену.

– С удовольствием. Все, кроме Вены, я должен быть сразу после отдыха

на работе в Москве.

Мона продолжала стоять близко к Глебу, положив руки на его плечи.

Сейчас она приподнялась на носочки, поднесла свое лицо к лицу мужчины

совсем близко и широко открытыми глазами, и горячим дыханием и шёпотом

внушала ему:

– Вы призваны на другую, более интересную Службу. Не мною, нет, -

отцом.

"Привыкнуть ко всему, что говорит Мона, всё равно будет невозможно.

Но и Консультант, и дядя со словами Моны Брюс согласятся. На работе можно

"закосить" недельку. Тая? Не знаю".

– Хорошо, и в Вену.
– Глеб элегантно улыбнулся. Но и у меня три

желания, которые вы, как мой партнер в этой Большой Игре (мне больше

нравится "Игра", чем "Служба"), должны исполнить, - сделал "важное" лицо.

Первое - как ваша фамилия сейчас, по последнему паспорту?

– Эдинбург, - у Моны было ожидающее выражение лица.

– Второе - мы с вами должны чаще смеяться. Искренне, не смотря на

"жуткий пафос" ситуации. Без юмора нельзя! Третье - вы мне расскажете о

ваших знакомых. Я имею в виду Сен-Жермена, Жюля и прочих.
– Глеб сам

заметил "допросный" тон последнего желания и рассмеялся.

Мона вослед:

– Второе желание ваше выполняется уже.

– Давайте не портить нумерацию и выполним ваше второе.

Они вышли из дома и пошли вдоль аллеи.

77

– Иван Алексеевич сказал мне однажды, что в полутёмных душистых

аллеях лучше всего усваиваются внеклассные уроки влюбленности. О! не

пугайтесь! Я не буду околдовывать вас. Пока не буду.
– Мона рассмеялась, - и

я уже выполняю ваше третье желание, про "знакомых". Но! Только очень

дозировано.

– Вы были знакомы с Буниным?

– Да, шапочно. Я вообще не пропускала самые крутые "тусовки":

юбилеи, вручения "нобелевок" литераторам и ученым. Я ведь долгое время

была литературным агентом Ремарка. Училась у Фрейда, сотрудничала с

Эриком Берном. С последним работала в Штатах.

– Извините, Карл Ясперс и Эрих Фромм считали Фрейда

интеллектуальным шарлатаном, а психоанализ - псевдонаукой.

Мона не обиделась и рассмеялась.

– Я и отвечу словами Ясперса. Он говорил: "Экзистенция не знает

смерти, есть лишь взлёты и падения". Так вот: "Психоанализ не знает строгой

точности, есть лишь гениальные взлёты и неуклюжие падения. Как на Лестнице

Иакова. Как весь оккультизм и вся алхимия".

– Я читаю сейчас книгу Эрика Берна. Доктор Йозеф дал, чтобы я, видимо,

готовился к вашим сеансам.

Мона вскинула свои красивые брови: "И как?"

Всеволожский решил поёрничать: он важно скрестил руки на груди,

выпятил живот и нижнюю губу и сказал:

– М-да-с... Вам, Мона, даже не обязательно ложиться на кушетку. Мне

всё и так ясно: Эрихи... Эрики... Все на "Э"! Эрихов комплекс!

Он ловко намекнул на "Эдипов" и насторожился. Во всей теории Фрейда