Шрифт:
Эти окаянные правила за мою эмигрантскую жизнь успели здорово проехаться по мне всеми колесами.
Я наблюдала кружившие между деревьями джинсы-варенки. Те появлялись, исчезали за стволами, появлялись опять, то полностью, то частично, но неуклонно приближались ко мне. Скоро я могла рассмотреть лицо, особо ничем не примечательное. Затем темно-русые усы и голубые глазки, которые часто мигали, отчего казались маленькими и очень удивленными.
– Ит из бьютифул дэй, - мигнули глазки, пытаясь стеснительной улыбкой сгладить ощутимый русский акцент.
– А в Сан-Франциско это случается так редко...
Вдруг не узнал. Оказывается, не всегда все-таки узнаем друг друга. Правда, я, вразрез с традициями, а может, просто из вредности, не люблю носить джинсы. И безоговорочное пристрастие к ним считаю глупостью. И не нахожу никакого удобства. Тут давит, там трет, здесь врезается, там вгрызается, это, по-вашему, удобство?
– Ну да, ну да, естественно, - заторопились глазки.
– Я так и понял, что вы - русская. Даже заговаривать расхотелось.
– Что ж заговорили?
– На всякий случай, вдруг ошибся...
– Ненавидите соотечественников, как и все остальные соотечественники?
– Скажем так, просто стараюсь держаться подальше.
– Ну и держитесь подальше, в таком случае.
– Хамить изволите?
– голубые глазки смотрели с издевкой, я задохнулась от такого нахальства.
– От хама слышу.
– Вот теперь ясно, что русская.
– Я - еврейка из России, - со времен Печорина сразу же уточняю в таких случаях. И с непонятной в данном случае патетикой добавила: - Пшел вон!
Последнее восклицание вырвалось совершенно неожиданно для меня. Незнакомец взглянул так, что мне немедленно стало стыдно.
– Ну зачем же грубить... Разве нельзя спокойно, мы оба вроде интеллигентные люди...
– Интеллигент, - примирительно пробормотала я.
– Пинжак через "Д" пишет.
– Вот это лучше... А то "Пшел вон!" Ведь вы тихая еврейская дамочка, а не генерал в отставке.
– Я, может быть, и тихая, а вы меня спровоцировали...
– А вы не поддавайтесь на провокации.
– Может, достаточно?
– вполне интеллигентно спросила я.
Он пробормотал тоже вполне интеллигентно: - Ну да, ну да. Естественно, - и отрекомендовался: - Алекс.
"Создается такое впечатление, - опять-таки из Деби, - что всех русских зовут или Алекс, или Борис" - с ударением на первом слоге, а то как же.
Я усмехнулась и тоже представилась: - Джули.
– Юля, - уточнил новый знакомый.
– Саша, - уточнила я.
– Или Алеша?
– Алеша в Болгарии стоит, - почему-то обиделся Алекс. Немного подумав, он пояснил: - Столбом.
Потом, став в горделивую позу, он, все еще с непонятной обидой в голосе, переспросил: - Я что, на Алешу похож?
Он не был похож на Алешу. И на Сашу он похож не был.
– Наверно, Шурик, - нерешительно предположила я.
– Точно, - обрадовался он.
– Как вы догадались?
– Профессия такая.
Я усмехнулась.
– Судя по разговору, москвич?
– Ну да, ну да, естественно. Интересно, что это за профессия такая, частный детектив, что ли?
Я сказала, чем занимаюсь. Он недоверчиво хмыкнул, но распространяться по этому поводу не стал.
– Вы позволите?
Новый знакомец показал рукой на ствол рядом со мной, как раз, где белел дурацкий автограф таинственных А и Б.
– Ну да, ну да, естественно, - ехидно отвечала я.
Глава 2
Через пять минут я все о нем знала. Скрипач из Москвы, сбежал от семьи, якобы в гости, ищет вариантов, дабы остаться в Штатах, сюда заехал на два-три дня из Лоса, который Анджелос. Прощупать ситуацию.
– Живу пока тут...
– Алекс сделал неопределенное движение плечом.
– На пляже... В машине своей...
– Он пристыжено усмехнулся и быстро ткнул подбородком куда-то в сторону океана, блеснув на меня при этом одним глазом.
Я сразу почувствовала, по выражению Деби, "бабочки в животе". Бездомный. Свой, интеллигентный, и бездомный.
Новый знакомый горестно вздохнул: - Да нет, на пляже ничего: воздух свежий... Он озабоченно уставился в сторону океана и жалостно прибавил: - Холодно, правда, особенно по утрам...