Сначала, в пять, прибежала запыхавшаяся Гленда, замученная вечной диетой блондинка с проступавшим сквозь кожу легким румянцем на скулах. Ее лицо очень похоже на яблоко Джонатан. Это моя постоянная посетительница. Она тут работает в небольшом продуктовом магазинчике напротив и приходит ко мне в свой перерыв раз в две недели.

Гленда ужасно дергается по всякому поводу и без. Яблоко Джонатан статично заморщено в непонятную гримасу: то кажется, лицо это чересчур усиленно улыбается, то вдруг возникает подозрение, что на самом деле не улыбается, а плачет.

А иногда моя постоянная посетительница застывает, все с той же гримасой на лице, уходит глубоко в себя, в этих случаях ее оттуда не вдруг вытащишь. С Глендой, я знаю это по шестимесячному опыту общения с ней, надо обращаться очень и очень осторожно, простите за штамп, как с хрупкой вазой: не дай Бог, заденешь ненароком, и - привет.

Хрупкая ваза, осторожно вдвинувшись боком, села через стол, а я еще раз мысленно поразилась тому, что американка может быть настолько зажатой.

– Тебе предстоит разговор с мужчиной в доме, где ты не живешь.

Это я так перевожу на английский "казенный дом".

– Значит, на работе?

– Где у тебя соль?
– заорал в это время из кухни Алекс.

Гленда от неожиданности шарахнулась резко, громко, всем телом.

– Возможно, на работе.

Я успокоила ее легким взмахом руки, попытавшись не обращать внимания на временные помехи в виде Алекса.
– Очень возможно, что на работе.

– Пат, - обреченно выдохнула Гленда знакомое уже мне имя хозяина магазина.

По картам, а особенно по рассказам ее выходило, что Пат этот - настоящее исчадие ада. Самое страшное в его действиях было, по-видимому, то, что американцы называют "сексуальным оскорблением".

– Где у тебя соль?
– опять проорал из кухни проигнорированный Алекс. Интеллигент, называется.

Я извинилась перед клиенткой, выскочила на кухню и послала его подальше.

– А соль-то, соль ты мне дашь?

Вот же приспичило. Я ехидно послала его еще раз, а соли так и не дала, только кивнула подбородком в неопределенном направлении, дескать, сам ищи.

– Злыдня, - удивленно кинул мне вдогонку Алекс.

– А не перебивай, - огрызнулась я.

По картам выходило, что разговор неприятный, Гленде ни к чему.

– Я знаю, что это за разговор.
– Она покивала головой, затем втянула голову в плечи и надолго ушла в себя.

Я в свою очередь, чтобы выразить сочувствие и солидарность, замолчала тоже, слегка приклонив голову к плечу.

Через энное число минут Гленда встрепенулась. Покивав в такт, как бы посоветовавшись и согласившись сама с собой, она прибавила: - Он опять собирается меня оскорбить.

– Да нет, - оптимистично возражала я.
– Карты говорят, ты ему просто нравишься. Ну-ка, сними еще...

Гленда неверным движением сняла несколько карт. Рука у нее была сухая, кожа на тыльной стороне просто шелушилась от сухости. Зрелище не из особо приятных, надо признаться. К тому же рука ее тряслась, как мой книжный шкаф во время землетрясения восемьдесят девятого года.

– Может быть, тебе стоит об этом подумать...

– Ни за что!

Вот этот гордый рывок головой стоил того, чтобы быть запечатленным на картине века. Если бы только понять, чем это она так сильно гордится. Ах, вот, оказывается, чем...
– Несмотря на то, что я женщина, я человек совершенно не хуже и не ниже его.

– Нет, нет, конечно, не хуже...

– Это оскорбление на основе пола. Тебе бы понравилось, если бы твой босс намекнул бы тебе на то, что хотел бы иметь с тобой...
– Гленда, зардевшись, помялась, видно постеснялась почему-то произнести слово "секс" и заменила это слово на "релэйшншип" - отношения.

Я с легкостью засмеялась: - Конечно: ведь всегда приятно знать, что с тобой хотят иметь секс...

Мне-то это слово произнести - раз плюнуть, да и любое другое тоже. Было бы к месту.

Гленде мой ответ не понравился. Заметив, что ее лицо приняло выражение обиженной добродетели, я быстро прибавила: - Для меня это лишнее доказательство моей привлекательности, ничего более... Но если ты считаешь это оскорблением, имеешь право.

– Я не игрушка, и я ему это докажу!

– Только не пытайся в ближайшие две недели.

В подобных случаях гну свое, надо же отработать двадцатник, притом сохранить доверие. Наконец, мало ли что может случиться за две недели... Может, она еще в него влюбится... Хотя я, откровенно говоря, немножко подозреваю, что на самом-то деле она в него влюблена уже давным-давно, а он не обращает внимания... Или даже не замечает... Или не хочет замечать...
– Твои разговоры сейчас перекрыты плохими вибрациями... Хотя бы две недели подожди...