– А родители твои кем были?

– Рабочими. Отец мастером на заводе работал. Мать, на том же заводе, для рабочих обеды варила.

– А воевал где?

– В Афганистане воевал.

– Это где такая страна?

– Это держава Великих Моголов стала так называться, - подсказал Агеев.

– Вон оно как! А чего воевали, что не поделили?

– Так это... Дань перестали нам платить, Бога нашего стали ругать. Императором у нас тогда Леонид был. Не выдержал он такого оскорбления и послал туда войска.

– Это правильно, - согласился казак, - негоже прощать обиды.

– А как там, в грядущем, казаки живут?
– продолжил немного погодя Фёдор Тимофеевич.

– Нормально живут, - это уже ответил Агеев, - лучшими воинами считаются. Конечно, былой вольности нет. Атаманов им государь назначает.

– Без вольности это плохо. Эдак любой тобой помыкать будет.

– Не будет, Фёдор Тимофеевич. По-другому всё в будущем. Скажем, решил офицер свою власть показать, ударил солдата и всё, сядет в тюрьму за это.

– Неужто офицера в тюрьму посадят за то, что солдата наказал?

– Наказать можешь, бить не имеешь права.

– А как тогда наказывать?

– Трудом. Например, когда другие солдаты будут отдыхать, провинившийся солдат будет отхожие места чистить.

– А если солдат откажется?

– В холодную посадят. Зачем нужен такой солдат, который дисциплину не блюдёт? Если солдаты перестанут исполнять приказы, то это не армия будет, а разбойничья шайка. Но любой солдат, если не согласен с решением офицера, может жалобу на него написать. В будущем все грамотные. Дети с семи лет в школе учатся. Это закон для всех.

– Вон значит как. И что, часто пишут жалобы?
– спросил казак и посмотрел на Лапина.

– Лично я, Фёдор Тимофеевич, не писал. Офицер никогда просто так наказывать не будет. Только за дело. А жалобы пишут лентяи и трусы, которым место у мамкиной юбки, а не в армии. В армии офицер учит солдата уничтожать врага, не давая при этом убить себя.

– А сабелькой-то владеть не умеешь, - засмеялся казак.

– В будущем вместо сабельки штык, а на ружье другой механизм для стрельбы.

– А что у нас со съестными припасами?
– перевёл Агеев разговор на другую те-му.

– Мясо и рыбу добудем, - принялся считать казак, - а вот хлеба только на месяц - полтора хватит. Есть гречка, репа, ячмень, овёс. Пара кувшинов с репейным маслом должны быть. Лук, горох, свёкла, морковь тоже имеются. Ягоды сушёные где-то были. До весны должно хватить.

– Надо бы ревизию продуктам сделать.

– Что сделать?

– Ревизию... Подсчитать все продукты и разделить таким образом, чтобы хватило на дольше.

– А-а, понятно.

Следующий час подсчитывали и сортировали все съестные припасы. Так же Муравьёв попросил собрать рабочие инструменты и проверить их состояние. Две лошади, которые стояли в хлеву, тоже требовали к себе внимания. Остатки дня прошли в хлопотах. Маллер, оказавшись на улице по какому-то делу вместе с Лапиным, задал ему вопрос.

– Иван Андреевич, может это не моё дело, но зачем вы говорили Фёдору Тимофеевичу неправду?

– Какую неправду, Артур?

– Ну, про царя Леонида, про войну в Афганистане, про то, что мы хотели завод построить?

– Эх, Маляр, дитё ты ещё. В армии-то служил?

– Служил, даже сержантом был.

– А чем занимался в армии? Из автомата часто стрелял?

– Только в учебке один раз. А в войсках я при штабе был. Рисовал, вырезал, писал.

– Рисовал, писал... Объясню тебе популярно. Вот гляди, война с Афганистаном была?

– Была.

– А из-за чего мы ввели туда свои войска?

– Я, если честно, даже и не знаю. Вроде помочь хотели.

– Ага, мы им помощь, а они нам пулю в спину. Так, дальше, Брежнев кем был?

– Генеральным секретарём коммунистической партии Советского Союза.

– А по сути тот же самый царь, правильно? Вот этот царь и послал нас воевать. А причины войны всегда одинаковы - деньги и религия. Зачем я должен объяснять человеку идеи коммунизма и всего другого, что произошло в будущем? Зачем забивать ему голову тем, чего он всё равно не поймёт? Я использовал в разговоре те понятия, которые доступны для его понимания. А про то, что мы в тюрьме сидели, вообще не нужно говорить! Одно слово, и всё. Мы и так никто в этом мире, а если ещё узнают, что мы каторжане, то, считай, относиться к нам будут соответственно.