Весь день малышка провела с ним, что-то возбужденно рассказывая. Этот ритуал явно произвел на нее сильное впечатление. И Фьералину это не нравилось. Как и ее волосы, ставшие неестественно белыми. Этот цвет неприятно напоминал мужчине сладковатую приторность жрицы Харры, чьи черты лица и прочие особенности внешности насквозь казались лживыми и ненатуральными.

Конечно, эриний не просто так позволил девушке пойти на этот опасный шаг. Он многое обдумал и, придя к определенным выводам, решил пойти на риск. Малышка явно не понимала, на что подписывается. Но самое главное, что ей никогда никто не давал возможности выбирать свою судьбу самостоятельно. Единственная принцесса огромного государства, любимая дочь, ребенок, судьбу которого пытались строить по своему желанию с самого детства. Она была маленьким котенком в золотой клетке. Котенком, который не привык отвечать за свои поступки, не привык делать выбор.

Фьералин дал ей эту возможность. И, хотя каждую секунду теперь он боялся и переживал, все же внутри оставалась уверенность, что этот поступок был правильным. А уж с последствиями он как-нибудь разберется. Не будь он обсидиановым тигром, сыном Ледяных холмов — одной из самых жестоких колыбелей жизни на Эребе.

Вечером, когда солнце уже закатилось за горизонт, эриний и принцесса разошлись по своим палаткам. Но Фьералин еще долго слышал, как ворочается девушка во сне. Эмоции этого дня явно не давали ей покоя. Что ж, в этом они были с ней похожи.

А, кроме того, мужчину все так же тянуло к малышке. И теперь, после ритуала, будто еще сильнее. Эриний чувствовал свою вину, чувствовал возросшую необходимость помочь, защитить. Но ничего не мог сделать. По крайней мере, пока.

Выждав час после того, как ночь вступила в свои права, он осторожно перебрался в соседнюю палатку, устраиваясь рядом с малышкой, которая за такой короткий срок успела стать ему так близка. Его лицо носило отпечаток напряжения, брови были слегка сдвинуты, челюсти плотно сжаты. Но, стоило взглянуть на светлое лицо молодой принцессы, как легкая улыбка привычно разгладила морщины.

— Прекрасна, — едва слышно прошептал он в темноте.

Малышка перевернулась во сне, слегка вздохнув. Глубокий сон так и не шел к ней. Казалось, что в любой момент она может проснуться и открыть глаза…

Эриний немного напрягся, решая для себя, правильно ли он поступает, и все же протянул вперед раскрытую ладонь, расположив ее прямо над головой девушки.

В тот же миг когти на его пальцах вытянулись и почернели, став хищными, тигриными. Мелькнула и пропала белая шерсть, вдруг посыпавшись вниз серебристой пудрой.

Марисса еще раз вздохнула и перестала ворочаться. Грудная клетка теперь двигалась ровно и размеренно.

Рука Фьералина вновь стала человеческой, а сам он спокойно лег рядом, на этот раз не опасаясь, что она проснется. Сонная пыль эриний на людей действовала безотказно.

Он вновь и вновь искал в девушке холодные черты морских нимф, одновременно совершенно безнаказанно любуясь ее красотой. Не находил первого, но все сильнее восхищался вторым.

В конце концов, он пришел к выводу, что потеря души меняет нимф постепенно. Но все же хотелось бы понять, насколько быстро. Сколько еще у него есть времени, прежде чем придется поссориться с Мариссой и применить силу? Сколько еще есть времени, прежде чем он станет для нее врагом?

Фьералин боялся, что очень не много.

Но, может, если бы он признался, что сходит по ней с ума, это что-то изменило бы?

Мужчина глубоко вздохнул, проводя по волосам, белым, как льды Северных холмов Эреба. От близости девушки уже сейчас в груди становилось болезненно горячо.

Возможно ли такое, что ее душа вновь станет целой, как только почувствует его… любовь?

Честно говоря, Фьералин вообще сомневался, что способен на это чувство спустя столько лет. А обманывать свою малышку ему совершенно не хотелось.

Но, что тогда с ним происходит? Почему руки горят от желания прикоснуться? Почему рядом с Мариссой собственная кровь обжигает, и кружится голова? Почему так невероятно сильно ему хочется обладать этой женщиной?..

Фьералин не знал. Но после того поцелуя в лодке, мысли о девушке еще больше стали сводить с ума. Он не переставал думать о ней, мысленно сжимать ее в своих объятиях, закрывая глаза, переставлять, как целует каждый сантиметр ее тела.

Такого не случалось прежде никогда за все две сотни лет его жизни. Всегда он умел держать себя в руках. Всегда его выдержкой восхищались и ставили в пример друг другу члены племени. Его братья.

Как давно это было…

Поддавшись мимолетной слабости, мужчина наклонился и вновь накрыл губами маленький женский рот. Ему до боли хотелось вспомнить ее вкус, персиковую мягкость, едва ощутимый пьянящий аромат. Хотя бы сейчас, когда она об этом не узнает. Не вспомнит.

Но, стоило ему добиться желаемого, в тот же миг ураган эмоций начисто смел остатки мыслей. Женские губы внезапно приоткрылись, и Фьералин коснулся влажного сладкого язычка.

Тихое рычание неконтролируемо вырвалось из мужской груди. Марисса сводила его с ума, увлекала в какую-то собственную темную пропасть, сулящую наслаждение и бездну удовольствия. И как же сложно было от этого отказаться!