Когда княгиня спустилась в зал, оказалось, что Леонарел уже ждет ее. Длинный стол, накрытый на двоих, золотой свет солнца, льющийся из распахнутых окон, громадные картины в монохромовых рамах из белого дерева.

И мужчина, приветствующий ее стоя. Одна рука была заведена за спину, другая держалась на животе. Как только Эленика подошла к столу, Леонарел галантно отодвинул перед ней кресло, перед этим не забывая склониться в поклоне.

Девушка улыбнулась.

— Светлого дня, князь, — поприветствовала она, заметив, как болезненно скривился он при этих словах.

Вообще, в образе ее мужа сегодня сквозило непривычное напряжение и какое-то странное несоответствие. Прическа была не совсем идеальной, привычные соломенные локоны до плеч слегка топорщились в разные стороны, будто в них нервно погружали пальцы. Совершенно новый костюм сидел слегка мешковато, ворот рубашки был залихватски расстегнут.

— И вам, Эленика, — ответил Леонарел, возвращаясь на свое место.

— Как неожиданно вы вернулись, — добавила она, неуверенно беря в руки столовые приборы.

Омлет с помидорами испускал призванный аромат, сырные гренки стремительно остывали, а фаршированные баклажаны мягко намекали, что, если их сейчас же не съедят, они совершенно точно заветрятся и станут невкусными.

Но Леонарел не торопился приступать к еде. И Эленике было неловко начинать первой.

Мужчина сложил руки в замок под подбородком и внимательно посмотрел на жену.

— Вы, наверно, удивились, когда в день нашей свадьбы я отбыл из особняка, лишив вас брачной ночи? — спросил он неожиданно.

Эленика прикусила губу, слегка покраснев.

Что тут скажешь? Вообще-то удивилась она несколько позднее, когда оказалось, что брачная ночь у нее все-таки была, но не с мужем.

— Я… оказалась несколько обескуражена, признаться, — осторожно проговорила девушка, все же положив себе кусок омлета в тарелку, чтобы не смотреть в глаза Леонарелу. — Но, дела есть дела. Ведь долг для нас — самое главное…

Она проглотила кусочек пищи, почти не замечая вкуса.

Долг. Эленика лучше других знала, как много значит это слово.

— Вы правы, конечно, — кивнул он. — И я рад, что вы не обижайтесь на меня.

— Как я могу обижаться на вас, князь? — не поняла девушка. — Вы поступили благородно. Вы защищали нашу родину.

Светлое лицо снова исказила гримаса разочарования. Он поднял на девушку свои голубые глаза, которые оказались бледно-водянистыми, и продолжил:

— Больше всего на свете я жалею, что мне пришлось отказаться от вашей ослепительной красоты…

Голос мужчины вдруг понизился, а взгляд скользнул по лицу, губам, в вырез декольте.

— Вы так прекрасны, Эленика…

— Благодарю, Леонарел, — вымучено улыбнулась княгиня, стремительно краснея.

Ей становилось ясно, что за мысли витали в голове мужа. И она успела пожалеть, что надела такое двусмысленное платье уже на завтрак. Нужно было срочно переключить разговор на что-то другое.

— Так что с восстанием? Что с антимагический контуром? Вы совсем ничего не рассказываете. Раз вы вернулись домой, значит, ваша задумка удалась?

Леонарел опустил глаза в пустую тарелку, а затем налил себе бокал вина.

— Увы, миледи, я оказался пленен одним из темных командиров. Меня содержали под стражей. И только вчера вечером отпустили. Повстанческая армия распалась.

— Вот как… — задумчиво протянула княгиня. — Но, если восстание подавлено, почему вас отпустили? Вы же — главарь мятежников.

Мужчина глубоко вздохнул и залпом осушил бокал.

— Потому что во мне перестали видеть угрозу, — раздался его злой ответ.

— Но, как это возможно, я не понимаю?

Леонарел промолчал, поджав губы. А потом вдруг резко встал из-за стола и стремительно подошел к девушке, опускаясь перед ней на колени.

Эленика задержала дыхание, почувствовав, как бледные руки мужа берут в плен ее кисти.

Кожа князя оказалась прохладной и на редкость неприятной. Впервые от прикосновения уроженца Порядка девушка испытала ощущение, будто ее трогает большая белая лягушка.

Подавив инстинктивное желание вырваться, княгиня улыбнулась.

— Вы так прекрасны, миледи, — снова проговорил он, поглаживая ее пальцы, — а я оказался недостоин вас. Но не все еще потеряно, я клянусь, Эленика!

Он поднял на нее свои водянистые глаза, обжигая этим странным порывом.