— Я больше тебе не верю.

Резко, грубо, холодно — то, что я заслужила. Если бы Нейт пронзил меня кинжалом, эффект был бы одинаковым. Я не могла винить кого-то, кроме себя, ведь ложь и правда были в моих руках.

В этот раз Нейт действительно ушел. Мне казалось, что болит каждая клетка в теле, но я решительно не позволяла себе раствориться в этих мучениях. Если мне предстояло остаться одной, я должна быть сильной.

Но я так сильно боялась, что его не будет рядом. В этом отражался весь мой эгоизм. Я думала о себе, даже сейчас, причинив боль любимому, я могла бояться лишь за свои чувства. И это похуже всякого яда отравляло мне жизнь.

Тело сотрясал озноб, я чувствовала себя загнанной в угол. Если бы я осталась в одиночестве, то непременно бы расплакалась. Поэтому я взяла ключи, надела куртку и вышла в блестящий мрак подступающей ночи.

Я должна была двигаться, делать хоть что-нибудь. Только так я могла не думать о том, что моя жизнь рассыпалась в прах. Незаметно для самой себя я оказалась у знакомого ресторана, и невольно сглотнула.

Куда еще я могла поехать, как не к Итану?

Выбираясь из машины, я думала лишь о том, что двигаюсь по кругу: Нейт — Итан, Итан — Нейт. Я причиняла им боль, но искать утешения могла только у них. Мой лучший друг и человек, которого я безгранично полюбила — я не могла сделать этот выбор.

В помещении было тепло и уютно. Всего несколько компаний отмечали окончание рабочего дня. Слышались разговоры, смех, звон вилок и бокалов.

Итан стоял за барной стойкой, протирая бокалы. Я прошла через зал на ватных ногах и устроилась на высоком стуле прямо перед другом. Итан лишь на секунду поднял взгляд, но я заметила его удивление.

— Привет, — сдавленным голосом сказала я. Итан делал вид, что не видит меня, продолжая натирать сверкающие бокалы. Бармен коротко взглянул на нас и пошел к другому концу стойки.

У меня в груди все сжималось, но я боролась с трусостью. Сегодня я не буду плакать.

— Нальешь мне тоник? — пошутила я. Итан глубоко вздохнул и посмотрел на меня с недовольным видом. — Или хотя бы колу?

Я молчала наблюдала за тем, как Итан выполняет заказ. При ближнем рассмотрении я заметила, что он изменился: лицо бледное, глаза настороженные. Казалось, он ежесекундно ждет нападения. Действовал Итан преувеличенно внимательно, но голова явно была забита мыслями, которые сильно отвлекали от работы.

Перемены мне не понравились, но я молчала. Итан поставил передо мной стакан с колой и вернулся к протиранию бокалов, холодно бросив:

— Десять баксов.

— Почему так много?!

— Чаевые.

Я улыбнулась и обхватила стакан пальцами. Глоток пузырящейся воды взбодрил меня, и я решила пока забыть о ссоре с Нейтом, даром что нельзя было с такой же легкостью избавиться от тяжести в груди.

Второй глоток заставил меня поморщиться. Итан мрачно поглядывал из-под опущенных бровей, и в его взгляде сквозило неодобрение, будто я пила чистый виски. По мере опустошения стакана я поняла, что могу говорить. Боль отступала, правильные слова, необходимые мне еще час назад, с легкостью находились.

— Я хотела этого, — призналась я, и взгляд Итана коснулся моего лица. Бармен ушел, веселые разговоры и приглушенная музыка скрывали мой голос от чужих ушей, и я уже не могла остановиться. — И это не было ошибкой, но я никогда не перестану об этом жалеть.

— О чем именно? — Итан знал меня несколько месяцев, но уже хорошо понимал.

— О том, что я хотела этого больше всего на свете. Я уверена, что не смогу жить жизнью обычного человека. Мне страшно повторять судьбу своей матери и миллионов других людей.

— Ты сказала, что хочешь большего, — вспомнил Итан уязвлено, и я порадовалась хотя бы тому, что он слушает. — Это и есть «большее»?

Я пожала плечами.

— Не уверена, но было похоже.

— На что?

— На счастье.

Итан не успел скрыть отвращение, и я приняла его, как должное. Парень отложил бокалы и посмотрел на меня в упор. В его красивых голубых глазах впервые за долгое время не было отчужденности, только непонимание.

— Было?

Я поморщилась, ведь при этом слове горло сдавило. Слова Ричарда зазвенели в ушах, в глазах появились горячие слезы. Итан все видел, но его сожаление упорно боролось с гордостью.

— Ничего не получилось, — сокрушенно ответила я. Боль в горле заострилась. — Сейчас я оборотень, но через год вновь буду человеком. Яд не действует на меня.

Итан забыл о бокалах. Он ненавидел оборотней, не понимал мои желания, но моя боль… Итан не мог устоять перед чужой слабостью.

— Почему?..

Я покачала головой, заглядывая в пустой стакан, который все еще держала в руках. Вопрос Итана был очевиден, но ответа я сама не знала.

— Хорошо, — вдруг сказал Итан с немалым облегчением. — Хорошо.