— Ладно, я не буду над тобой смеяться, — пообещал Нейт, но я готова была поспорить. В неудержимом смехе доля все-таки присуждалась моему неумению танцевать. Сопротивляясь дикому хихиканью, я попыталась дышать глубже.

Все мои друзья в поразительном единодушии говорили, что мне бежать нужно оттуда, где звучит музыка, но я никогда не стыдилась этого, как теперь — рядом с ним.

— Откуда ты знаешь, что я, как ты выразился, заводила?

На миг Нейт даже растерялся, и весь этот миг я торжествовала и злорадствовала.

— Это очевидно.

— Неправда!

Нейт только продолжал обезоруживающе улыбаться. Ничего больше. Никаких колкостей, никакого обвинения. Я даже невольно удивилась.

— Правда. Вы все такие: любите гулять по ночам, а потом забираться в окна соседних домов, путая их со своими.

— Кого ты имеешь в виду?

— Глупых маленьких детей.

Вот оно, а я уже понадеялась, что обойдется без унижения.

— Бред! — протянула я, лениво откидываясь на сидение. — Я всего лишь хочу чувствовать себя на краю жизни.

— Объясни.

— Так бывает, когда ты один и в то же время в компании. Никого не волнуют твои проблемы, не приходится объяснять почему у тебя постоянно такой грустный вид, — ответила я, и сразу об этом пожалела.

— У тебя очень грустный вид, — прошептал Нейт, и мне показалось, что его слова прикоснулись ко мне. Руки покрылись гусиной кожей, и я плотнее завернулась в его теплую куртку.

— Это неважно.

Он не ответил, и я мысленно поблагодарила его за эту тишину. Выглядывая в окно, я задохнулась от изумления.

— Останови!

«Фольксваген» резко притормозил, и я выбежала из машины, вдыхая холодный ночной воздух. Было уже за полночь, мы оказались на небольшой лужайке у самой дороги. Место показалось необычным. Скрытое под сенью величественных деревьев, маленькое пространство сплошь заросло высокой травой.

Я вспомнила свои детские ночные кошмары: похожее место, и на меня из-за деревьев смотрят чьи-то злые глаза. Ощущение постоянной слежки угнетало меня на протяжении многих лет, но сейчас я чувствовала только сладкую щемящую боль в груди.

Когда мне снились такие кошмары, папа приходил и сидел у моей кровати до самого утра. Он просил меня не бояться, ведь, по его мнению, это существо меня защищало. Я верила ему, но продолжала бояться. Что сказать, мне было девять.

— Что увидела? — спросил Нейт, но я подняла руку, требуя, чтобы он замолчал.

Кто-то назвал бы меня сумасшедшей, но я была счастлива на этой поляне. Впервые в жизни мне мешала городская суета и люди. Стыдно признавать, но Нейт к ним не относился.

Я обернулась и заметила, что он улыбается, прислонившись к машине. Слова вырвались раньше, чем я приказала себе молчать:

— Ты другой.

— Ты тоже.

Я вытащила шпильки из прически, и по плечам рассыпались светлые пряди. Зарываясь пальцами в волосы, я старалась отогнать лишние мысли, позволяя сердцу наполниться покоем.

Никогда бы не подумала, что рядом с Нейтом так уютно. Ведь он такой скучный, такой невероятно правильный. А я — его идеальная противоположность.

Люди хотят знать то, о чем ты думаешь, вечно норовят влезть тебе в душу со своими советами, и никто не может уловить твои страхи в молчании.

Я всегда хотела казаться сильной, чтобы люди не смели меня жалеть. Слабые ничтожны, выигрывают сильнейшие. Именно поэтому я старалась никому не нравиться, чтобы в трудную минуту четко знать — никто мне не поможет. Я училась быть сильной своим способом, а все остальное игра.

Люди не были способны понять мои слова, и я перестала говорить.

— Значит мы друзья? — спросила я, отрываясь от мыслей и возвращаясь взглядом в печальные глаза Нейта.

На секунду он задумался.

— Да. Если ты действительно этого хочешь.

Я почувствовала невероятный прилив радости, вызванный всего парой слов. Ему, наверное, было удивительно слышать этот вопрос от меня. Мне и самой было непривычно понимать, что я такое сказала. Сказала о дружбе Нейту Сноу!

— Никогда не думала, что так приятно признавать свою неправоту, — усмехнулась я, снимая с ног туфли и отбрасывая их к машине. Влажная трава приятно защекотала пальцы. Неожиданно заморосил дождь. На моих руках появилась гусиная кожа, но я лишь прикусила губу в молчаливом блаженстве.