Она хотела отдернуть руку, но мышцы отказались повиноваться.

Бесплодная попытка отступить. Ответить что-то. Закричать.

Тщетно.

Только глазные яблоки метались под недвижимыми веками.

– Не бойтесь, - улыбнулся Глеб, надевая ей на голову сувенирную, как у него, кепку с внушительным козырьком.

– Организм скоро адаптируется к поводку. Тихо поздоровайтесь со мной, Серафима.

"Да пошел ты!" - хотела крикнуть она, но губы выдали только:

– Добрый день, Глеб Сергеевич.

– Отлично. А теперь возьмите меня под руку, будто мы с вами старые приятели, и следуйте за мной.

Послушно, словно крыса под звуки зачарованной флейты, она обхватила рукав дешевого зеленого пуховика и пошла за начальником Первого отдела.

Он приказал улыбаться.

Она улыбалась так, что сводило скулы.

– Вы с ним спите? С Аргитом?
– небрежно поинтересовался Глеб.

Никогда еще ей так не хотелось избить человека.

– Нет, - ее голос звучал пусто, выхолощено.

– Что ж, тогда понадеемся на чувство долга. Садитесь в машину, Серафима.

Он распахнул перед ней пассажирскую дверь серебристой "Лады".

Она села.

Мужчина быстро запрыгнул на водительское место.

– Закройте глаза.

И тьма накрыла город.

Серафима слышала, как чихнул мотор, различила позывные популярной радиостанции. Тело дернуло. Они начали движение.

Куда он ее везет? Что ему нужно? Почему...

Бешеные скачки истеричных белочек-мыслей прервал ставший за это время ненавистным голос:

– Отвечайте правду, Серафима. Вы знаете, где меч?

Нет!

– Да.

– Где меч, Серафима?

Откуда он... Нет, молчи, дура, молчи!

– в гараже.

– В каком гараже.

Спокойствие, с которым он задавал вопросы, говорило о немалой практике.

– в гараже Темы.

Пошевели большим пальцем, Серафима. Пошевели большим пальцем!

Но, похоже, это работало только в кино.

Она пыталась получить хоть какой-то отклик от ставшего внезапно чужим тела.

Чувствовала давление ремня безопасности и раскаленную каплю амулета на груди. Шнурок поводка, который, казалось, врос в кожу, и отрезвляющую прохладу браслета.

Сознание Серафимы отчаянно билось о возникшие из ниоткуда глухие стены, а тело продолжало послушно выдавать информацию.

– Как меч оказался у Аргита после ограбления?

– Он его позвал.

– Позвал?
– в голосе Глеба послышалось недовольство.
– Как?

– Я не знаю.

– Значит, Аргит может просто позвать меч, и тот к нему вернется?

– Да.

Он молчал. Долго.

И с каждой утекающей секундой кубики-мысли, подпрыгивая, выстраивались в слово.

И слово это было отнюдь не вечность Дура. Дура! ДУРА!

Но мысленные оплеухи, которые она себе щедро отвешивала, не помогали.

Они свернули, и еще раз, и еще.

Серафима пыталась считать повороты и светофоры, но скоро сбилась.

Глаза метались под бронированными пластинами век - она отчаянно искала выход из этой ситуации, но с каждым найденным ответом, понимала: завещание писать уже поздно.

Свидетелей такие, как Глеб, не оставляют.

Машина пошла медленнее, пока, наконец, не остановилась.

Если б только пошевелиться! У нее был бы шанс.

Если б только она могла пошевелиться.

Серафима уловила шуршание, скрежет пластика, далекое эхо гудков.

– Это я, - Глеб был отвратительно спокоен.
– Где ты? Не сейчас, расскажу о ней при встрече. Я сброшу тебе адрес, выезжай немедленно, спрячься. Дождешься твоего знакомого и проводишь по моим меткам. Он придет. Я сказал, придет. И постарайся без глупостей, - Серафима различила стук сомкнувшихся челюстей и, кажется, скрип ногтя по коже.
– От этого зависит ее безопасность.

Зашуршало опускаемое окно, бросая в салон пригоршню свежего воздуха и гул чьих-то голосов.

– А сейчас Серафима, вы достанете телефон и позвоните Аргиту.

Где-то там глубоко обессиленная борьбой с предавшим ее телом Серафима дернулась и глухо взвыла.

Она этого не сделает.

Не сделает.

Не...

– Надо же, - в голосе Глеба прозвучало легкое удивление, - а написано нулевой потенциал.

Шнурок впился в запястье, и Серафиму подбросило, словно через нее пропустили электрический разряд. Голова раскалывалась, под носом стало мокро, а капля, упавшая в приоткрытый рот, была соленой.