В обед он позволил себе расслабиться, благо, его новая протеже, занимала апартаменты в соседней (потому что ходить пешком — полезно для здоровья) башне. Прелестница постаралась и, пожалуй, у нее есть шанс задержаться дольше предыдущей.

Гаяне позвонила, когда он просматривал докладную записку по Глебу за авторством старшего инспектора Волкова, по иронии никакого отношения к воkкам не имеющего. Согласно документу, начальник Первого отдела был чист, аки слеза комсомолки. Ну, если не считать интрижки с какой-то девицей из департамента Максимилиана. Девица оказалась глубоко беременной, что, по мнению старшего инспектора Волкова, вполне объясняло попытку Зои оговорить Глеба.

Зоя же, если верить докладу, на контакт не шла и, вообще, демонстрировала все признаки глубокой депрессии. Вычислить местопребывания неизвестного пока не удалось.

На этом моменте внутренний мессенджер выдал сообщение: "СРОЧНО!" - и данные для подключения к видеотрансляции.

А потом заверещал телефон.

– У нас ЧП, - прорычала Гаяне прежде, чем он успел поздороваться, - Глеб взял в заложницы Серафиму. Вызвал Аргита.

На том конце пинии послышались выкрики.

– Гаяне.

Он уже скармливал цифровой год программе, и все же позволил себе интонацию крайнего неодобрения.

– Там этот Зоин кадр с моей прослушкой. Шевелитесь давайте!

Отчетливо хлопнула дверь тут же раздался протяжный вой. Гаяне взяла спецтранспорт. Настолько плохо?

Видео же, выведенное, наконец, на экран, показало: на самом деле все не плохо.

Все хуже некуда.

– Теперь я могу действовать?

Ее тихий голос тонул в шуме двигателя и тревожной песне проблесковых маячков.

– Да.

– Хорошо. Приятного просмотра, шеф.

И она оборвала звонок.

Константин Константинович нахмурился, рассматривая лицо Глеба - камера давала прекрасный обзор - в котором читались предвкушение и скорая смерть. Глеб держал руку на плече брюнетки, знакомой по фото в досье. Камера повернулась, демонстрируя замершего в отдалении потомка богини Дану.

Меч? Как интересно.

Так вот ради чего вся эта свистопляска.

Волшебный меч из другого мира.

Ах, Глебушка, неужели ты до сих пор веришь в сказки?

А девочка, неужто, под поводком.

Значит, кто-то у нас еще и вор. Нехорошо, ай, нехорошо, Глебушка.

Очертания стоящей перед ультратехнологичным офисным столом фигуры подернулись дымкой. Тонкие полоски на пиджаке поплыли, свиваясь в мелкие кольца, бельгийская шерсть стала металлом, из-под которого виднелась белая, как саван, рубаха. Он стряхнул с руки начинающие формироваться железные когти и в несколько щелчков мыши вывел на монитор координаты места, откуда шла трансляция.

Дурак ты, Глебушка. Умный, а дурак.

Сила полетела, поскакала камнем-голышом по обрывкам человеческих жизней.

Авария на Краснопресненской.

Сердечный приступ на Новом Арбате.

Больничная палата, и еще одна.

Операционная.

И опять квартира.

Улица.

Грязный подвал.

Погост.

И новый огонек.

«Девочка. Плохо», - подумал он, чувствуя, как сдавливает лоб железная о четырех зубцах корона.

Девочку Гаяне ему не простит.

Острая игла впилась в палец, выманивая темную, маслянистую каплю. Жадно вздохнула кладбищенская земля в вазоне - приняла редкую жертву.

Распахнула пахнущие дымом и ладаном объятья навьей дороги.

И конь бледный заржал, приветствуя своего всадника.

Пришедший из-под земли удар бросил Киена на колени. Он покатился по вздыбившейся погребальным курганом поляне, а когда, наконец, смог подняться, все стихло. Только звенело эхом далекое ржание, и появившийся из ниоткуда мужчина в деловом костюме смотрел на него непроницаемо-черными глазами.

И терять сознание не спешил.

– Не советую, - спокойно произнес он, на попытку Киена оценить расстояние до все еще лежащего на земле меча.
– Зое ты этим не поможешь.

– Кто вы?

Тыкать незнакомцу язык не повернулся.

Мужчина бросил неодобрительный взгляд на замершего в позе эмбриона Глеба, и пошел туда, где один из Туата де Дананн все еще обнимал мертвую человеческую женщину. Киен тенью скользнул за дерево.

– Не уходи, - неестественно худые пальцы поправили намокшие от грязи черные волосы.
– Поговорим. Незнакомец поддел блеснувшим металлом ногтем окровавленную землю.

Он не смотрел на Киена, но тот откуда-то чувствовал - видит.