Серафима потянулась было за мобильным, но из одежды на ней оказались только больничная рубашка и трусы. Пластиковая клипса, сжимавшая палец, царапнула висок.

Как она здесь очутилась?

Она же...

– Умерла, - донесся из темноты знакомый насмешливый голос.
– И воскресла. Ничего удивительного, я так каждый день делаю.

Макс возлежал в предназначенном для посетителей кресле, перебросив ноги через ручку. На молочно-белой подошве высоких кожаных кед синели целофановые бахилы. Серафима хихикнула. В ответ начальник Второго отдела показал ей язык.

Жива! Она жива!

– Но, как?
– она выпрямилась на кровати.
– И почему я здесь и где, - воздуха, такого упоительно вкусного воздуха, едва хватило, чтоб выдохнуть, - где Аргит?

– В реанимации.

Позвоночник вдруг стал мягким, как студень. Серафима покачнулась, и бледные руки моментально прижали ее к подушке.

– А ну, лежи, сердечница, - строго сказал Максимилиан, усаживаясь на кровать.
– Все с ним нормально будет. Операцию Алекс делал, а он Гаяне в свое время из таких лохмотьев собрал, что потом, как честному, человеку жениться пришлось.

Голова работала медленно, пытаясь собрать хоть что-то из дымных перышек воспоминаний и бусин новой информации. Но то ли от волнения, то ли от пережитого, когнитивные способности Серафимы впали в зимнюю спячку, и на все попытки разбудить отвечали яркими сполохами перед глазами, да болью в висках.

Хотя одно она все же осознала и тут же дернулась под неожиданно теплыми ладонями.

– Мне нужно к нему.

Очень нужно.

Потому что там на поляне в кратком миге между последним ударом сердца и беспамятством она поняла, что все ее страхи, опасения, разумные доводы и прочая, годами скапливающаяся в душе ерунда, ничерта не делали ее сильнее.

Что та, закутавшаяся в кокон из отчуждения и табачного дыма, Серафима отчаянно боялась жить. И, как закономерный исход, жизнь, которую она настойчиво отодвигала на безопасное расстояние, у нее забрали.

И, чудом не иначе, дали новую. А в этой новой жизни Серафима Андреева очень-очень постарается не быть ни дурой, ни уж тем более трусихой.

– Тебе нужно лежать, - мягкий голос Максимилиана приглушил острый миг просветления.
– Ты, между прочим, несколько часов как с того света и, в отличие от благословенных потомков богини Дану, не регенерируешь, как ящерица.

– Макс, - она решительно посмотрела в неожиданно серьезные голубые глаза, - я ни хрена не понимаю, что произошло, но когда он придет в себя, я должна быть там. Живая. Он же дал клятву меня защищать, а я... Я должна быть там. Понимаешь?

Он понял, и в палате сразу стало людно.

Сначала Серафиму осмотрел улыбчивый крепыш в синем форменном костюме. Потом сестра лепила на нее датчики холтеровского монитора и помогала влезть в пахнущий лавандой женский медицинкий комплект. Розовый, ну и фиг с ним. Довершили ансамбль родные черные ботинки, синие бахилы и телефон.

– Шарман, - вампир поцеловал сложенные щепотью пальцы.

От ее ответной улыбки молоко скисло бы прямо в корове.

Светлый коридор, хромированная кабина лифта с зеркалом, которое недвусмысленно намекнуло, что краше только в морге. Противная дрожь в пальцах.

Серафима из последних сил отгоняла всплывающие в памяти картинки другой больницы. И реанимации, куда ее пустили только потому, что Теме посчастливилось проходить интернатуру в тамошней хирургии. Зав. отделением ситуацию понял, посочувствовал. Разрешил.

– Нет, - сказала она отгоняя болезненные, как открытый перелом, картинки прошлой жизни.
– Он не умрет.

Макс, наблюдающий за ней в кривое зеркало двери лифта, сделал вид, что не услышал.

На выходе из реанимации их ждали. Мужчина в помятом медицинском костюме отделился от крашеной в почти похожий зеленый цвет стены и, размяв плечи, протянул руку Максу.

– Привет. А Гаяне говорила, ты в отъезде.

– Был, и пропустил все интересное, - поморщился глава дипломатической службы.
– Кстати, это Серафима, Серафима - это Александр Журавлев.

– Очень приятно.

Рукопожатие у него было крепким, а ореховые глаза в паутинке мимических морщин смотрели с неожиданным участием.

– И мне, - сказала она совершенно искренне.
– Это вы оперировали Аргита?

Он ответил кивком и едва заметной улыбкой.

– Спасибо!

– Не стоит, - устало покачал головой Александр.
– Хотелось бы, конечно, познакомиться при других обстоятельствах, но... Идемте, я вас провожу.

Палата оказалась двухместной. Ближайшая к двери койка белела нетронутая, а вот у окна, на функциональной медицинской кровати, под неусыпным надзором прикроватного монитора, лежал Аргит.