– Свобода - это возможность, а не что- то, что тебе вложат в руку. Хочешь свободы - будь смелым,- Эрнест протянул руку вперёд.- И возьми её,- он сжал пальцы в кулак.- Свободу, даже там, где она подразумевается, нужно брать. Силой и решительностью.

– Вот они,- Мурмин яростно ткнул пальцем себе за спину,- и возьмут её силой!

– Не этой силой,- Эрнест устало потёр глаза.- Я думал, ты умнее. А ты гоняешься не за истинной свободой, а за её мелкими осколками. Не смотри на меня так, Хорстон. Смотришь, как Мрачноглаз. В точности.

Мурмин не представлял себе, как он смотрит, но не замедлил разозлиться.

– А что вы тогда хотите?! Вы разгоняете любые выступления! Цехмейстерами уже давно стали владетели факторий, а не представители рабочих! Как им бороться?! Как?!

– Как ты,- горький смешок из полутьмы, который болезненно скрежетнул по сердцу нидринга.- Неуклонно. Осторожно. Принося пользу. И не разрушая того, что было раньше в слепом гневе.

В кабинете повисла тишина. Напряжённая и ошеломлённая тишина, в которой Мурмин слышал лишь один звук - барабанную дробь своего сердца.

– Я не запрещаю тебе продолжать писать стихи,- Эрнест тяжело вздохнул и уселся в кресло под ошарашенным взглядом Мурмина.- Пиши. Но не порочь власть. Обращай внимания на ошибки, на явления, на людей - но не порочь. Высмеивай - но не порочь. Понимаешь?

– Да,- Мурмин медленно кивнул. Происходящее слабо укладывалось в голове.

– После всего сказанного, - Эрнест уставился в потолок.- Всё ещё хочешь попробовать поговорить с ними?

– Да,- однако Мурмин и сам уже не был уверен.

– Хорошо. Я дам тебе два часа. Два часа - а затем мы начнём зачистку. Ты понял меня?

Мурмин, цепляясь за стол, встал.

– Два часа. Дальше - зачистка.

– Ты всё понял,- Судья кивнул.- Я не позволю толпе дураков и каким- то придуркам в масках превратить этот город бездну.

Что- то в его тоне заставило Мурмина вздрогнуть.

Тоска. Ужасная, гибельная тоска, скребущая душу.

– Я тоже,- заверил нидринг, закрывая за собой дверь.

Теперь он был полон решительности. Он знал, что ему надо делать.

Таверна "Кривой угол" была набита под завязку.

Хмурые люди сидели за столами, перегибались с галерейки второго этажа, сидели на перилах лестницы. Гудели у входа, заглядывали в окна.

Атмосфера была тяжёлой. Как будто загустевшее, тёплое, плохое пиво.

Мурмин неловко переступил с ноги на ногу, оглянулся на хозяина таверны. Тот ободряюще кивнул. Мурмину не нужно было его одобрение - ему было неловко, что пришлось забраться в сапогах на стойку.

– Эй, народ!- рявкнул хозяин.

Мурмин благодарно кивнул ему в утихающем гуле.

В наступившем гнетущем молчании кто- то чихнул.

– Ну что, люди, как жизнь?- громко вопросил Мурмин, обводя собравшихся взглядом. Он не столько интересовался, сколько пытался придать себе уверенности.

– Кое- как!- быстро ответил кто- то из задних рядов. Уверенности ответ не внушал. Раньше они шутили и кричали. Теперь - "кое- как".

– Ну, кое- как - хоть как- то,- нидринг улыбнулся. В ответ не улыбнулся никто.

Усталые, напряжённые лица. Большинство - грязные, покрытые пятнами гари или грязи.

– Говори, чего хотел,- хмуро посоветовал кто- то с лестницы, и его поддержали дружными криками.

Мурмин растерянно моргнул. Сглотнул. Это был совсем не тот приём, на который он рассчитывал.

Набрав побольше воздуха в лёгкие, он приосанился. Поздно отступать.

– Разве так принято говорить с братьями- рабочими?- крикнул он в сторону лестницы.

– С братьями- рабочими - нет, конечно. Но вот с лизоблюдами Торгового Совета - вполне,- донёсся до Мурмина спокойный голос.

В этот раз никто не гудел - все просто угрюмо уставились на Мурмина. Он почувствовал, как по спине поднимается холодная волна.

– Я - прихвостень Торгового Совета?!

– Факты. Факты не лгут,- всё тот же спокойный голос и угрюмые кивки.- Ты продался, Правда. Прогнулся. Ты так и остался Правдой, хотя мог бы быть и Истиной.

Уши и лицо пылали, Мурмин гневно всплеснул руками.

– Вот так, да? Так ты говоришь с тем, кто отстаивал ваши права перед самим Стариком?! Так ты говоришь с тем, кто заставил богатых ублюдков обратить внимание на рабочих, считать их жизнь тяжёлой и полной лишений?!

– Да, так. И мы собрались здесь, по твоей просьбе, чтобы сказать это тебе.