– Вам можно со мной. Больше ни с кем. А со мной можно всё, что угодно.

– Почему? – Марии казалось, что она контролирует ситуацию и сейчас Рашингава пустится в объяснения. Но он снова был слишком близко, смотрел ей в глаза и она вдруг увидела, что его обычно треугольные зрачки расширились до почти идеально круглых. Максимального приближения к совершенству формы она не увидела, потому что он закрыл глаза прежде, чем поцеловал её. Это был краткий поцелуй, удивительно нежный при всей твёрдости губ Рашингавы. Почти такое же касание Мария ощутила на своей шее и ключице. Почувствовала, как её тело поднимается в воздух и взлетает, но тут же сама себе показалась куском мяса в зубах оголодавшего гигантского пса. Рашингава причинил ей боль. В то же время он делал что-то дико чувственное и смущающее с её кожей там, где её не закрывала одежда. А затем платье было сдвинуто с плеч и стало ещё больнее, тревожнее и постыднее. Невозможно дышать и почему-то из горла выходят только звуки, а не слова. Рашингава оказался таким сильным, что невозможно пошевелиться.

– Скажи мне, что согласна, – прошептал он, удерживая её только за талию. Она была плотно прижата к телу перевёртыша и совсем не касалась пола. Открытие: когда Рашингава разговаривает, то почти не больно.

– Я увольняюсь.

– Отличное решение.

– То есть: во-первых, отпустите меня, а во-вторых, я больше не буду работать у вас.

– Почему? Разве это сложная работа?

– Если вы ещё хоть раз вот так со мной поступите, я уеду из Ньона куда глаза глядят. Лучше зимовать под лестницами, чем… это.

– Это?

– Вам, вероятно, нравятся такие вещи. Но мне, определённо – нет.

– Я всего лишь был неосторожен. Простите меня. Я говорил, что вы имеете право остановить меня, как только… Не обязательно…

– Вы говорили, что я могу попробовать. Считаю, что попробовала.

– Я могу иначе…

– Нет, решение принято: я не согласна на ваше предложение и увольняюсь. Не хочу подвергаться даже небольшому риску.

– Никакого риска. Я никогда не сделаю ничего…

– Вы уже сделали. Этого достаточно. Вы поставите меня на пол или нет?

Доски пола толкнули Марию в подошвы ступней. Девушка почувствовала свободу и со всех ног бросилась прочь.

Вернувшись в дом Левенхэма, она побежала переодеваться. Граф уже ест, а значит, скоро принесут грязную посуду.

– Как там с принцем? – спрашивали Марию все, кто ей попадался после возвращения. Это был скорее дежурный вопрос и спрашивавшие рассчитывали на шутку или такой же дежурный ответ "всё отлично". К тому же все торопились как можно скорее закончить с трапезой графа и не были готовы выслушивать длинную историю о том, почему Мария уволилась. Нет, она расскажет вечером. А лучше – завтра.

Фаруги вдруг подняла указательный палец вверх и попросила всех прислушаться.

Городские колокола бьют в набат. Сигнальная тревожная система тарахтит, и этот звук уж точно не похож тот, который передают во время нападений перевёртышей извне. Топот, на улице – крик.

– Граф уже вылетел наружу, – спокойно сообщил, войдя на кухню скорым шагом, дворецкий, Сануф. – Полагаю, он расскажет, в чём дело, когда вернётся.

– А вдруг не вернётся? – всполошилась Фаруги. – Побежали на крышу?

– Мы подождём здесь, – покачала головой Пуи-Пуи Фен, отвечая за всех фитов. – Не хотелось бы грохнуться с такой высоты и превратиться в желе.

Фаруги вернулась даже быстрее, чем граф:

– Там пожар в центре, – усевшись за стол на кухне, рассказала полукровка. – Сильный. Пламя захватывает всё новые дома.

– И чего мы ждём? – вскочила Мария. – Надо же хватать вещи и бежать!..

– Успокойтесь! – прогремел Теодор Агвельт, повар, единственный человек из всего штата графа. – Пожар скоро…

По стёклам забарабанил дождь. На счёт "три" он стал таким сильным, что, прилипнувшие к окну молодые фитки, Пуи-Пуи и Мария, смогли увидеть, как быстро заливает маленький внутренний дворик позади служебного крыла.

– Принц дождя, Рэйн Росслей, – с отсутствующим видом проговорил Агвельт, – способен справиться с любым открытым огнём. Его, может, потому и держат в империи. Ради вот таких-то случаев.

– Говорят, он сумасшедший.

– Да, наверняка. Но, разума потушить пламя у него хватает, надо отдать ему должное. Сравнение с хозяином так и просится, – Агвельт пристально посмотрел на Сануфа. Дворецкий многозначительно покачал головой.

Вечером, когда слабенький запах гари успел уже проникнуть в дом и даже перестать вызывать тревогу, Марию неожиданно вызвал в кабинет граф Левенхэм.

– Я вам нравлюсь? – спросил хозяин, заглянув ей в глаза.

Мария рассмеялась. Уже и второй работодатель интересуется её предпочтениями. И всё за один день. Впрочем, в ситуации графа было почти нормой задавать смущающие вопросы всем своим серветкам. Хозяин без устали, как говорили другие, отслеживал влюблённых в него женщин в своём доме и выгонял их.