– Я хочу! – вызвалась Луна.

– Ты не хочешь.

– А чего тогда моя рука поднята и в ней белый платок? Я что, вытираю лицо невидимке?

– Кто тебя знает, – пожал плечами Рашингава.

– Я серьёзно хочу.

– Да с чего бы это тебе хотеть стирать рубашки крылатого? Я не притворяться прошу, а работать по-настоящему. С усердием.

– Тем, кто не хочет, можно идти? – с прохладцей, совершенно изменившись лицом, спросила Лиита.

– Конечно. У меня всё.

– И мы не будем обсуждать смерть Миранды? – встав, спросила Бриар – одна из старших полнокровных.

– Не сейчас, – покачал головой Рицка.

Зал почти опустел.

Осталось пять серен, четыре герарды и никого из полнокровных. Все девочки из проекта, несмотря на юность и многочисленность, хорошо знали отца, имели с ним общие секреты и, хоть и интересовались жизнью в столице, не настолько горели желанием менять свой образ жизни. Тем более, смерть одной из них подействовала оглушающе.

– Умерла полнокровная? – поинтересовалась Луна.

– Да. Но я не хочу об этом говорить. Не сейчас.

Девочки молчали четыре такта, не больше.

– А цель задания в чём? – спросила Химен.

– Быть всё время рядом с одной из серветок-фиток, Циннией Марией, помогать ей, и заработать её благодарность и привязанность.

– Она что, тайная дочь Красной Кэс?

– Нет, главнокомандующая здесь ни при чём. Цинния Мария – та девушка, ради которой я хранил свободными покои своей жены.

– Ты хочешь подписать контракт с фиткой?! – изумились дочери.

– Да. Полагаю, я заслужил право жениться на той женщине, которая мне понравилась.

– Но она не хочет, – возразила Саобори.

– Откуда ты знаешь?

– Слышала. В предел уже проникли слухи. Правда, не о том, но вывод сделать можно.

– Хм. Сейчас дело не в том, подпишет она контракт со мной или нет. Сейчас я хочу, чтобы она была в безопасности, не переусердствовала в работе и не исчезла куда-нибудь. А хорошие отношения всегда полезны.

– Я не думаю, что у меня есть на это столько времени, – покачала головой Химен и, медленно поднявшись, ушла.

– Саобори?

– Я не против.

– Тогда решено.

– Почему сразу Саобори?! – возмутились герарды.

– Саобори терпеть не может мужчин… да не махай ты платком, Луна, я уже решил.

– Но так не честно! Я тоже их терпеть не могу! Вас! Всех до единого!..

– Почему?

– Потому что вы грязные животные, конечно же!..

– Согласна, – кивнула Саобори.

– Пошлые извращенцы, – добавила до сих пор молчавшая Анорохи.

– Бесчувственные, жестокосердные, невнимательные, – спокойным голосом продолжала Саобори.

– Хорошо, леди! Конкурс! – устало улыбнувшись, провозгласил Рашингава. – Распишите по пунктам все причины своей нелюбви к мужчинам и замужеству. Победит та, у кого будет больше пунктов. Но советую всё взвесить. Левенхэм – мужчина. В случае победы ваше замужество будет отложено, но четверть всего времени вы, всё-таки, будете прислуживать ненавистному существу. Учтите это.

Утром Рицка вызвал к себе Луну.

– Я победила? – поинтересовалась герарда.

– Зачем это тебе? – хмуро спросил отец девушки.

– Это та фитка, из-за которой ты пропускал наши тренировки? Если это она, то я, безусловно, смогу подружиться с ней. Она показалась мне вполне нормальной, понятливой особой.

– Так зачем это тебе? – повторил свой вопрос Рицка. – Ты же такая красивая и такая гордая! Ты куда талантливее Саобори – меч в твоих руках поёт. Зачем тебе проводить годы в… этом, именно так?!

– Я не чувствую здесь свободы.

– А ты думаешь, в положении серветки у тебя будет свобода?

– В службе обычных герард всё то же самое, что и у сервов. Тут ты прав. Но разница-то есть, хоть какая. А я даже не среди них. Я тухну среди боевых герард! Там сплошная муштра. Слушай командира, дыши в такт, тренируйся и выполняй приказы. Стану сереной – придётся спать с мужиками, быть милой и рожать детей, а потом ходить с ними, как привязанными… до самой смерти. А я хочу успеть узнать что-то ещё. Я хочу смотреть на Ньон хотя бы из окна. Хочу узнать, как живут люди, фиты и крылатые. Хочу знать, правда ли, что они свободнее, чем мы.

– Давай я тебе и так скажу.

– Скажи.

– Обещай сохранить секрет.

– Обещаю. Говори. Только я всё равно хочу туда. Меня не переубедить.

– Ладно-ладно, я отпущу тебя. Но прежде скажу: да, они свободнее. Все они кажутся куда более свободными. Но когда ты придёшь к ним, то все они будут без конца рассказывать про свои ограничители. Это стены, которые их, якобы, сдерживают. Бич всех фитов – это их гон. Крылатые, конечно, с ума сходят от того, что называют грехом. Люди, пожалуй, чаще всего ссылаются на отсутствие денег. Это их типичные стены, высота которых не покажется тебе стоящей какого-либо внимания. Впрочем, любой перевёртыш так же может разбить всё сокровенное обо что-то ещё, кроме элементарного долга перед своим родителем. И ты тоже. А ведь всё зависит от того, свободна ли ты вот здесь, – Рашингава положил ладонь на голову дочери. Та вытерпела совсем чуть, будто досчитав до пяти, и аккуратно убрала руку отца, содрогаясь, по-видимому, от брезгливости. Сегодня рука Рицки пострадала не только от чернил – сегодня он слегка сжёг подушечку указательного пальца кислотой.