– Это Братерский. Не случилось ли чего необычного?

Из Дежурной части Главного управления внутренних дел оперативный дежурный обеспокоенным голосом говорил:

– Какой-то кретин на лошади с каретой специально наехал на служебный автомобиль вице-губернатора по строительству. Он ранен. Да нет, ранен вице-губернатор. А кретина этого ищем. Есть сведения, что это намеренный теракт. В карете обнаружены следы взрывчатых веществ. Начальник главка выехал на место происшествия. Приказал явиться и вам, чтобы урегулировать это ЧП с журналистами. Они туда скоро как мухи, сами знаете, слетятся.

– Адрес?

– Кронверкский проспект, там, где упирается в Неву. Не промахнетесь, на месте происшествия скоро будут все мигалки города.

– Ясно, выезжаю. Да, Владимир Петрович, а что с трупами на сегодня?

– Три убийства. Два несчастных случая.

– Сосульки были?

– На Кронверкском и на Выборгском проспектах.

– Кто на Кронверкском?

– Дэвид Розгир. Иностранец, мля. Опять губернатору шпилька будет.

– Да уж, – ответил ошеломленный Братерский.

Войдя в комнату переговоров, офицер увидел, что компания продолжает веселиться.

– Трави дальше!

Безуглофф пытался убедить всех, что он говорит серьезно:

– Я не травлю! Этот террорист подошел к кромке воды и двинулся дальше, не останавливаясь.

– Аки посуху! – ржал Авдеев.

– Я – за ним…

– И тоже пошел по воде?

– Нет, нырнул, конечно. У них же сейчас, у террористов, всякие технологии на вооружении. Вот так, он взял и пошел по воде.

Помрачневший Братерский остановил всеобщее веселье. Встав перед Иваном, повернувшись к публике, офицер заявил:

– Он не выдумывает. Дэвид погиб. Мне только что сообщили из Дежурной части ГУВД.

– Я говорил! – восторжествовал Безуглофф. – Вы доложили им о террористе?

– Ни о ком я пока не сообщал. А вы сейчас поедете со мной и сами расскажете органам о происшествии.

– Хорошо, но только чтобы меня выслушали, а не загребли, как говорится.

– Выслушают. Как вас зовут?

– Безуглофф. Иван Безуглофф. Сценарист Иван Безуглофф. А вы кто?

– Братерский. Василий Братерский. Майор Василий Братерский. Майор полиции Василий Братерский.

«Кресты»! Знаменитая российская тюрьма, которая в документах называется ИЗ-47/1, и является Следственным изолятором или СИЗО. Да, именно здесь томятся до самого приговора суда подследственные, подозреваемые в совершении преступлений. Есть, конечно, и в районах города свои изоляторы, но там держат «птицу» помельче. В «Крестах» же обитают те, кто высокого, так сказать, полета. То есть, самого низкого… Тьфу ты, запутаешься даже. На их языке, воровском, конечно же – высоком, а для нас, пострадавших – низкого. Самого низкого.

Куда прикажете доставить Ивана Безуглоффа? В районный изолятор или в «Кресты»? Ох уж эти кресты, часто приходится употреблять это слово в романе, на всякий манер, по разным поводам. Да ведь и всякого вида крестов понавыдумывали немало. Вот эти два креста на Арсенальной набережной состоят из тюремных корпусов, крестообразных по форме. В камерах изолятора многие годы содержится больше подследственных, чем планировалось при его строительстве. Вместо двух тысяч сидело десять и больше.

Подозреваемого в совершении террористического акта в центре Санкт-Петербурга, да еще в отношении высокопоставленной особы, целого вице-губернатора, должны поместить – это по любому – в Кресты. И привезли Ивана Николаевича Безуглоффа туда под утро, в персональном автозаке, ошеломленного, злого, заволокли в камеру и заперли.

– Влетит нам, если этот террорист нападет на интеллигентика, – поделился опасением дежурный офицер Садовский с начальником караула Журбиным.

– А где мы возьмем одиночку? В таких сейчас пожизненные сидят, пока их в тюрьмы не отправят. Это им там, наверху, легко сказать: от всех изолировать.

– Ничего, скоро в Колпино переедем, там будет всем просторно.

– Хватит прикалываться, – незлобиво ответил Журбин. Он не хотел этого переезда. И кто бы захотел, когда в это Колпино через весь город надо будет ездить на службу.

Безуглофф оказался в тесном помещении, занятом жесткой двухъярусной кроватью, столиком и двумя табуретами. На противоположной от двери стене – зарешеченное оконце. Иван долго стоял так, глядя на решетку, все еще не веря в происходящее с ним. Над верхним ярусом кровати на стене была намалевана картина в духе знаменитых тюремных наколок – купола церквей с крестами, ангелы и демоны, причем в правом углу качек с крыльями держал за горло рогатое отродье из преисподней.

В камере, куда определили Безуглоффа, был всего лишь один человек. «Всего лишь», это потому, что в других камерах жили очень скученно, и даже спали по очереди. Этот единственный находящийся здесь узник лежал на топчане, свернувшись калачиком, лицом к стенке.