Всю ночь проведший на ногах Иван взобрался на второй ярус, лег на спину, и вмиг заснул.

Выспаться ему не дали. Ранним утром заставили оправиться и позавтракать, а потом повели по коридорам тюрьмы. Обстановка пугающая – все вокруг из кирпича и железа. Под ногами металлический настил, двери обиты железом. Конвоиры привели Безуглоффа в какую-то башню с куполом, по наклонным лестницам, опять же, железным, спустили на первый этаж, потом все шли по коридору, в котором периодически преграждали путь решетчатые загородки, и охранники специальными ключами открывали двери, пропускали дальше.

– Отсюда не сбежишь, – горестно заключил новоявленный террорист. – Ничего, все выяснится. Отпустят.

Наконец Безуглоффа привели в небольшую комнату, в которой были только стол, стул и табурет. И зарешеченное окошко. И женщина за столом. Молодая, миловидная. Она просматривала какие-то бумаги в тоненькой папочке.

– Иван Николаевич Безуглофф? – спросила женщина, и пристально посмотрела на вошедшего. Ивану даже показалось, что она запоминает его внешность навсегда.

– Да, Иван Безуглофф, писатель, автор сценария нашумевшего…

Женщина не дала ему договорить:

– Да уж, нашумели. Меня начальство заставило все дела бросить, срочно ехать сюда. Еле успела ребенка в садик отдать. Не живется вам, мать вашу. Так и норовите сделать какую-нибудь глупость, а мы потом с вами мучимся. Ты бы хоть знал, сценарист хренов, что такое быть следователем, растить двух малолетних детишек и расследовать сразу десять-пятнадцать уголовных дел. Вы, сценаристы, хоть раз побывали бы в нашей шкуре, не снимали бы всякой хрени! Про жизнь снимать надо, а не нервы зрителю щекотать всякими извращениями. На работе с уголовниками общаешься, домой придешь, телевизор включишь – опять они! Только на экране все глупее и тошнотворней. Вы клеите какое-то жестокое подобие жизни. Жутко любительское подобие. У меня дядя родной в кино работает, так он принципиально не участвует во всякой «кино-убойной» теме. Поэтому и сидит без работы, честно говоря. Так что, не раздражай меня и отвечай на вопросы конкретно. Фамилия, имя, отчество?

– Безуглофф Иван Николаевич, сцен… Простите…

– Спасибо. Я следователь по особо важным делам Светлана Владимировна Грубич. Дежурный следователь, потом вам назначат постоянного. А то и двух, судя по резонансности Вашего дела.

– Светлана Владимировна! Это грубейшая ошибка! Я пока не знаю, в чем меня обвиняют, но я категорически с этим не согласен!

– Ага, из той серии, что Пастернака не читал, но осуждаю.

– Совсем не та аллегория. Не считайте меня неучем, госпожа следователь, или как вас теперь называть.

– Называйте по старинке – товарищ следователь, мне еще раз перестраиваться некогда. И отвечайте на вопросы. Вы являетесь агентом американской разведки? Английской? Китайской?

– Да вы что? Я советский человек. То есть россиянин…

– Учтем. Итак, почему вас сюда доставили? Ваша версия?

– Я не знаю почему, а началось все это вчера вечером. Какой-то иностранец, бодибилдер, предсказал смерть моего работодателя. Он назвался профессором этим, как его, Елагиным. И точно! Дэвид Розгир погиб именно по предсказанию этого Елагина.

– Дэвид? Иностранец?

– Да нет же, он был иностранцем… То есть, сначала он был советским человеком, потом иностранным гражданином, потом снова россиянином, когда можно стало.

– Что вы несете?! – не выдержала Светлана Владимировна. – Отвечайте, он иностранец?

– Да.

– Это по его заданию вы совершили нападение на вице-губернатора?

– Да нет же, ни на кого я не нападал, и никакой я не агент, и Дэвид не совсем иностранец.

– Вы хотели взорвать чиновника?

– Боже упаси! Я и взрывать ничего не умею.

– Тогда откуда в карете, на которой вы наехали на мерседес вице-губернатора, взялись следы взрывчатки?

– Не знаю.

– Так, теперь такой необычный вопрос. Почему вы сменили фамилию?

Иван удивился многознанию Светланы Владимировны. Действительно, когда он написал первый свой опус, то задумался над благозвучностью своей фамилии – Понырев. Автор сценария – Понырев. Не по-современному как-то, не писательская фамилия. Недаром же его дед писал стихи под псевдонимом Бездомный. Тоже не фонтан, все равно, что Бомжомный. Знала бы Светлана Владимировна, сколько вариантов перебрал Иван Николаевич! И Солнцев, и Ярополков, и Исповедальный, и даже Кацев. Все не то. И однажды Дэвид, знавший о псевдониме деда Понырева, обратился к нему: «Здорово, Безуглов!». Вот оно! Безуглов! А по-западному – Безуглофф. Ваня Понырев написал заявление в ЗАГС о смене фамилии и вскоре стал Иваном Николаевичем Безуглоффым. Потом он и имя хотел сменить, но не решился, в его роду были только Иваны и Николаи. Как объяснить этой следовательше свое решение по смене фамилии?

– Понимаете, мой дед писал стихи, был поэтом, – зашел Ваня издалека.

– Поэтом был или писал стихи? – строго спросила следователь.

– Поэтом… Писал до какого-то времени, потом перестал.

– Если перестал, значит, поэтом не был. Это он вам посоветовал сменить фамилию?

– Нет, что вы, я его почти не знал. Его выпустили, когда я только родился, и он вскоре скончался.

– Откуда его выпустили? Он рецидивист, сидел?

– Нет, выпустили из психиатрической больницы.