– Нет! Ты смотри! – заговорили кусты слева от волка. – Вот оно значит до чего дошло! А-ну. Серый… Шаг назад, иначе я за себя не ручаюсь.

И без того обнаглевшие кусты запустили в хищника непонятным предметом. Судя по запаху – веничком из трав, что попал раструбом прямо в лицо юноши, неприятно кольнув щеки. Желтые глаза вспыхнули от недовольства. Вот и новое обстоятельство, появившееся для того, чтобы вновь разлучить его и Агату. То бревно, то говорящие кусты. Что это? Лес бунтует против своего правителя?

– Ты! Что ты делаешь с моей внучкой, а? Зверюга. Все-таки ее съесть решил или еще чего?! Агата! Агата!

– Никто ее не съест! Иди своей дорогой, стар-рая карга.

– Старая? Ах, старая?! – вознегодовала выплывшая из кустов родственница девушки, вооружившись какой-то палкой. Потыкав ею в сторону юноши, женщина договорила. – Старая, да удалая!

– Р-р-р…

– Порычи мне еще тут! Что ты с ней сделал?

– Ничего! Она спит.

– Со связанными руками? – вскинула женщина руки к небу, а затем уверенно шагнула к своей преемнице, и прежде, чем Волк сумел что-либо возразить, дотронулась до Агаты. Ее лицо подозрительно нахмурилось, заставив хищника забыть, что перед ним лесная ведьма – его до омерзения неприятная знакомая. – Так….

– Что… Что с-с ней. Все в пор-р-рядке?

– Ничего. Неси ее ко мне. – Волк возмутился подобной наглости, ведь это шло вразрез его желаниям, однако прежде чем он успел что-либо возразить, пал жертвой шантажа. – И не надо мне глазки строить. Или ко мне, или я ей все расскажу! И я говорю не про радостную встречу с деревом, над которой воронье еще посмеется. Хм-хм-хм.

Волк вновь что-то прорычал, как обычно недовольно, и хоть под спадавшими на лоб серыми волосами не было видно, покраснел. Наверное, Агата бы разозлилась на услышанную правду, а ему этого никак не хотелось. Сердито посмотрев на женщину, что задрав голову к верху и подоткнув бок кулачком, ожидала лишь его ответа, хозяин леса поднялся на ноги вместе со своей человеческой самкой.

– Но я б-буду рядом! – поставил свои условия юноша, повеселив тем самым хозяйку лесной опушки.

– Уж кто сомневался! Хм-хм-хм…

Ох! Как все это было похоже! И эти желтые влюбленные глаза, и эта сквозившая во всех движениях уверенность, сопровождаемая конфузливой неловкостью, и ревность к каждому кто приблизится к ней,… А еще охотничьи веревки на девичьих запястьях, завязанные, увы, знакомой рукой. Ведь у нее когда-то тоже был волк. Тогда она была молода. Тогда Йоган еще был Йоганом, а она деревенской девушкой, избранной лесной ведьмой.

В почерневшей от золы печке трещал сухой хворост. Небольшой веничек трав, кинутый в огонь, испускал едва уловимый запах, призванный успокоить растревоженную душу. Золотясь, в очаге догорали угли, распространяя мягкое тепло по всему пространству небольшого лесного домика. Их неяркий огонь отбрасывал причудливые тени. В их продолговатом естестве угадывались фигура женщины и молодого человека. И если первая тень пребывала в практически недвижном состоянии, то тень, напоминавшая Волка, места себе не находила, отмеряя и без того небольшую кухню частыми нервными шагами.

Над очагом висел небольшой чугунок, в котором старушка что-то помешивала. Не обращая внимания на своего гостя, женщина налила странное питье в чашку и, прихватив спеченного еще утром хлеба, скрылась за дверью в спальню. Там сейчас находилась Агата, и туда Волку строго настрого запретили входить.

Запретила сама Красная шапочка, когда, раскрыв глаза, увидела своего друга. Как теперь нужно было вести себя с хищником, она не знала. То что он сделал днем вводило ее в замешательство… А еще она была на него сердита за то, что он ее не развязал, да и к тому же при взгляде на него что-то давило в груди. Путаясь в чувствах, Агата сказала «уйди», а Волку ничего не оставалось как подчиниться.

Наверное, он был виноват – и за ее отца, и за это нелепое похищение во имя спасения. Изнывая за соседней стеной, он терпеливо ждал, когда ему просто дадут возможность хотя бы побыть рядом. Эх! Съесть бы эту бабку, чтобы не мешала ему… Идея была как никогда ему по вкусу, однако Агате это навряд ли понравилось бы.

– А вот и травянистый настой. – полилась ласковая речь вошедшей бабушки, заставляя девушку натянуть одеяло на себя повыше. Подобные ласки и обхождение были ей непривычными, и внучка виновато улыбнулась.

Принесенная в дом своей родственницы Красная шапочка лежала на кровати. Внутренний голос твердил ей бежать и исполнять свои дочерние обязанности, однако тело девушки отказывалось как-либо ей в этом подсобить. Конечностям лишь недавно вернулась чувствительность, а щеки и затылок неприятно саднили – то постарался Вильгельм. Хоть ее состояние улучшалось с каждой последующей минутой, Агате как-то не хотелось уходить из теплого бабушкиного дома туда, где ее вновь ждали путы деревенской жизни.