Его крепкая грудь обрушилась на нее, с каждым глубоким, судорожным глотком воздуха сминая ей груди. Гризельда расцепила пальцы и в исступлении зарылась ими ему в волосы, пытаясь притянуть его ближе, ближе, как можно ближе. Неистово лаская ее язык своим языком, он проник ладонью ей под футболку, пальцы взметнулись верх по спине, чтобы расстегнуть лифчик.

Купаясь пальцами в шелке его волос, она склонила голову в сторону, направляя его губы к своему подбородку, и выгнула шею, когда он поцелуями стал прокладывать дорожку от губ к ее горлу. Его ладонь легла ей на ребра. Поглаживая грудь подушечкой большого пальца, он нашел ее сосок, и ласкал его, пока тот не стал болезненно твердым. Другая рука тоже дернулась вверх, накрыла ладонью ее грудь, перекатывая и дразня другой сосок большим и указательным пальцами.

— Холден, — прошептала она, выгнула спину, чтобы сильнее прижаться к его бедрам, и застонала, когда его пальцы настойчивее закружили по ее возбужденной коже. Он сдвинул вверх рубашку и лифчик, обнажив ее груди, и Гризельда подняла руки, помогая ему снять все сразу через голову.

Задыхаясь от желания, она опустилась ладонями к краю его футболки, потянув ее вверх по рельефным мышцам его торса. Он схватил футболку сзади и, рванув ее через голову, бросил на пол.

Они на мгновение застыли без движения, в первый раз в жизни представ друг перед другом полуголыми. Его обнаженная грудь едва касалась ее груди, при каждом вздохе задевая ее чувствительные, напряженные соски. Опустив руки и задержав дыхание, он пристально смотрел ей в глаза, вглядываясь в них, чего-то ожидая.

И тогда она поняла — каким-то образом догадалась. Он ждал её. Её разрешения.

— Да, — выдохнула она, обхватив ладонями его щеки и рывком приблизив его лицо к своему. Их зубы столкнулись, языки сплелись, жар его груди бросился в жар ее груди.

Неожиданно его руки оказались у нее под бедрами, с лёгкостью он поднял ее на руки, целуя так глубоко, бешено, безрассудно, словно, если он остановится, всему миру придет конец. И она запуталась пальцами в его волосах, прошлое и настоящее слились в момент, о котором она мечтала с детства. Крепко прижимая ее ноги к своей талии, он перенес ее из кухни в спальню и опустил на кровать, после чего последовал за ней, накрыв ее своим телом.

Ее руки пробежали по его телу, скользнув по ключицам, по глубокой бороздке позвоночника, по плотной связке мышц спины, напрягшихся от ее прикосновения. Она почувствовала под пальцами сотни шрамов, испещряющих его плоть, подтверждение гнева Калеба Фостера и готовности Холдена снова и снова ее защищать. В глазах все плыло от слез, когда она просунула руку под пояс его расстегнутых джинсов и под резинку трусов, ее ладонь легла на упругую, горячую кожу его задницы. Она провела ногтями по его натянутой коже, и он прерывисто вздохнул, забрав воздух из ее легких, и тихо засмеялся.

— Гриз, — произнес он, откинувшись назад и уперевшись локтями в матрас по обе стороны от ее головы. Нежно обхватив ладонями ее щеки, он заглянул ей в глаза. На его лице отражался целый комплекс эмоций: нежность, изумление, возбуждение…и тревога. Улыбка постепенно исчезла, и брови в беспокойстве нахмурились.

— Ты в этом уверена? О, Г-господи, Гри, я т-так… Я так сильно тебя хочу, но я не хочу причинить тебе боль.

Она знала, что все, сказанное им, правда, потому что Холден был единственным человеком в ее жизни, который никогда бы не навредил ей и не причинил бы боли. В то время как она, то и дело вредила ему. И вот теперь она лежит здесь под ним, толкая его на измену любимой девушке, когда он так старался остаться ей верным.

Она вытащила руку из его боксеров, на мгновение неловко задержав ее в воздухе, затем все же позволила ей опуститься ему на спину. Слезы хлынули у нее по щекам, и она отвернулась от его пытливых, доверчивых глаз.

— Г-гри? В чем дело? Гри?

Его пальцы ласково коснулись ее влажных щек, и она крепко зажмурила глаза, до боли закусив нижнюю губу.

— Я не хочу причинять боль тебе, — сказала она.

— Каким образом?

Открыв глаза, она обернулась к нему.

— Я тоже хочу тебя, Холден. Я так сильно хочу тебя. Такое чувство, что всегда хотела.

Его губы слегка изогнулись в улыбке, и встревоженные глаза смягчились.

— Тогда…

— Но у тебя своя жизнь. У тебя есть девушка, которую ты любишь.

На какой-то момент он растерялся, затем прищурил глаза.

— Джемма?

Она сглотнула, печально кивнув.

— Джемма.

Он уставился на ее подбородок, затем снова поймал ее глаза.

— Ты думаешь, я ее люблю?

Она облизнула губы, изо всех сил стараясь перестать плакать, потому что ей не хотелось еще больше все ему усложнять.

— Ты с ней уже шесть месяцев. Она спит в твоей постели. У нее есть ключ от твоей квартиры. Вы… вместе. Я не хочу все тебе портить. Я и так уже достаточно тебе навредила. Я не вынесу, если…

Холден медленно закрыл глаза и, убрав руки с ее лица, перекатился на спину и лег рядом с ней. У него вырвался громкий, низкий, едва контролируемый вздох.

Она больше не могла сдерживать слезы, потому что отчаянно в нем нуждалась, и это отторжение — даже при том, что она сама на нем настояла и спровоцировала — оказалось более болезненным, чем она предполагала. Слезы текли у нее щекам, пока она лежала, неотрывно глядя на грубый деревянный потолок и чувствуя себя совершенно несчастной.