Несрин улыбнулась этому.

— Она, похоже, интересная женщина.

— Да. В некотором смысле, я ближе к ней, чем… — слова затихли, и он покачал головой.

Чем к его матери. В самом деле, Несрин не видела, чтобы он был таким открытым и дразнил своих братьев и сестер, как он вел себя с Борте.

— Я могу подождать, — наконец сказала Несрин, стараясь не вздрогнуть. — Лорду Вэстфолу еще нужно время, чтобы исцелиться, и я сказала ему, что меня не будет три недели. Я могу подождать еще день или два.

И, пожалуйста, боги, ни минутой больше.

Сартак кивнул, постукивая пальцем по старому деревянному столу.

— Сегодня вечером мы отдохнем, но завтра… — намек на улыбку. — Как бы ты хотела провести завтрашний день?

— Это была бы большая честь.

Улыбка Сартака стала больше.

— Возможно, мы могли бы также немного попрактиковать стрельбу из лука. — Он посмотрел на нее откровенно, что заставило ее поежиться на своем месте. — Я, конечно же, очень хочу превзойти Стрелу Нейта, и, я уверен, что молодые воины тоже.

Несрин отбросила свою тарелку, подняв брови.

— Они слышали обо мне?

Сартак усмехнулся.

— В прошлый раз, когда я был здесь, я мог рассказать историю или две. Почему, ты думаешь, собралось так много людей, когда мы прибыли? Они, конечно, обычно не утруждают себя идя сюда, чтобы увидеть меня.

— Но Борте, казалось, не…

— Борте кажется человеком, который дает кому-то поблажку?

Что-то глубоко в ней согрелось.

— Нет. Но как они могли знать, что я приеду?

Его ответная усмешка была эталоном княжеского высокомерия.

— Потому что я послал письмо за день до этого, говоря, что ты, вероятно, присоединишься ко мне.

Несрин уставилась на него, не в силах сохранить эту маску спокойствия.

Поднявшись, Сартак сложил свои тарелки.

— Я же говорил, что молился Вечному Небу и всем тридцати шести богам, чтобы ты согласилась, Несрин Фалюк. Если бы я пришёл с пустыми руками, я бы не наслушался подколов Борте до конца жизни.

Внутри залов пещеры Несрин не могла сказать, как долго она спала или какой это был час. Она задремала, и проснулась, прислушиваясь повнимательнее.

Она сомневалась, что Сартак ругал бы её за долгий сон, но если его племя действительно дразнили принца о придворной жизни, то спать всё утро, возможно, не лучший способ переубедить их.

Поэтому она вскочила с кровати и быстро начала одеваться, остановившись только для того, чтобы умыться. Тени скользили под дверью, а это значит, что кто-то проснулся в Зале Алтун.

В комнате было достаточно тепло, так что вода в ведре не была ледяной, но ей не хотелось мыться в холодной воде.

Тридцать минут спустя, сидя в седле перед Сартаком, она пожалела об этом.

Он действительно проснулся раньше и оседлал Кадару, когда она вышла в тихий большой зал. Огненная яма горела очень ярко, будто кто-то поддерживал её всю ночь. Кроме принца и его ракина, в заполненном колонами залами было пусто. Когда она села на Кадару, он всё еще пустовал.

Кадара вылетела из пещеры. Холодный воздух врезался Несрин в лицо, когда они взлетали вверх.

Несколько других ракинов кружили наверху. Скорее всего, они искали завтрак, сказал Сартак, его голос был мягким. Кадара тоже охотилась для себя, вылетая из трёх вершин Эридуна глубоко в горы, покрытые елью. Только после того, как она выловила полдюжины толстых серебряных лососей из быстрой бирюзовой реки, бросая их в воздух, прежде чем проглотить, Сартак направил их к горам меньших вершин.

— Там проходят тренировки, — сказал он, указывая на них. Горы были более гладкими, словно округлые овраги. — Там послушники учатся летать.

Хотя эти горы были менее жестокими, нежели три брата Доргоса, они не казались более безопасными.

— Ты сказал, что растил Кадару еще с детства. Так все делают?

— Не тогда, когда учимся летать. Детей выносят закалённые, более послушные ракины, слишком старые, чтобы совершать длительные полёты. Мы учимся на них до тех пор, пока нам не исполнится тринадцать или четырнадцать, а потом находим своего детёныша, ловим и тренируем для себя.

— Тринадцать?

— Мы начинаем летать в четыре.