— Кречет, только поосторожнее!

— Да не волнуйся ты! — шало смеялся тот, скидывая уну. — Лучше Кэлхо вон успокой!

И подмигивал так, что у Яра сердце заходилось от понимания, что Кречет попросту пьян собственной силой. На холодном ветру пылал так, что аж руки горячие были. И в то же время Яр чуял: себя он контролирует. Невероятным усилием воли, выплескивая все в слова, в резкие жесты, но не давая сорваться самому главному.

Кэлхо гарцевала рядом на Ласке и точно тревожилась за них. Почему согласилась поехать сегодня — Яр не понимал. Но согласилась, и теперь крепко сжимала в тонких пальцах поводья, глядя на них огромными глазами. Пришлось в самом деле успокаивать. За этим пропустил, как Айлэно кивнул, нехотя отошел в сторону. Ради такого он даже дела свои неимоверно важные забросил на пару часов: тоже волновался за ученика.

Кречет не оглядывался. Он вообще уже был там, на дороге. Роллер взревел так, что Ласка испуганно всхрапнула, и в этом реве тоже слышалось торжество пламени — как только искры из-под колес не брызнули.

И Кречет полетел.

Никак иначе Яр это описать не мог: роллер действительно летел над дорогой, окутанный горячим воздухом, слившись в одно целое с седоком. А потом за спиной Кречета распахнулись огненные крылья. Все шире, шире… Яр моргнул. Нет, не за спиной: это над роллером летел, вытянувшись в струну всем телом… Крылатый кот?!

Собравшиеся в полном обалдении смотрели на этого невиданного доселе зверя, сочетавшего черты и горной рыси (видимо, не прошло бесследно восхищение Аэньей, да и учитель добавил), барса (это уже, должно быть, было что-то сугубо его, внутреннее) и кречета. И только Айлэно усмехался почти довольно, щурил рысьи глаза и следил за крылатым зверем, стремительно летящим рядом с роллером. Не зря он чуял что-то в ученике, что их роднило больше, чем Стихия.

Кречет затормозил у самого города, эффектно сбросил скорость, развернув роллер почти задом наперед — как только не упал. Взвизг шин по камню был слышен даже сверху, и можно было без труда представить, как сияет лицо огневика.

Обратно он ехал уже не так быстро, откровенно наслаждаясь. Крылатый кот горделиво восседал за спиной хозяина, но когда подъезжал уже — не утерпел, встал на задние лапы, упираясь Кречету в плечи и топорща перья. Любопытный, задиристый и гордый — вот что читалось по морде крылатой зверюги. Яр подскочил к ним первым, с трудом сдерживаясь, чтобы не верещать восторженно:

— Кречет! Как его зовут?! Красавец какой! Крылатый!

— Коготь! — с гордостью отозвался тот. — Угадал Белый.

Кошак, заслышав свое имя, заинтересованно повел ухом. Яр рассмеялся.

— Можно его погладить?

— Можно, конечно, — Кречет был само благодушие. Неудивительно, после обретения-то выстраданного зверя.

Кто он — и сам не знал. Не встречались раньше подобные звери ни в сказках, ни в былинах ни одной земли этого мира. Этот пернатый кошак был единственным в своем роде. Словно бы напоминание о легендарном крылатом дракко, который так часто встречался на барельефах Фарата.

Кот боднул протянутую к нему ладонь Яра, позволил провести по своим рысьим ушам с роскошными кисточками, по мощному загривку и заурчал-запотрескивал от того, что почесали между основаниями крыльев.

— Все, — блаженно протянул Кречет. — Вот теперь я — полный.

***

После феерического обретения Кречетом своего крылатого зверя жизнь снова устаканилась, потекла ровно, хоть и очень быстро — только успевай выгребать в течении. Яр уставал не так телесно, как просто отказывалась работать голова, в которой с гудением пчелиного роя укладывались в память новые слова, понятия, фразы. Кроме языка кэтэро Даано учила его тому особенному горскому этикету, без которого своим в ата-ана не стать. Именно что горскому, долинники все же придерживались его не столь строго. Жила она в доме Айлэно, до обеда уходила по своим делам — ее приглашали помочь, посмотреть, поправить пошатнувшееся здоровье и в Иннуате, и в окрестных поселениях. Яр пока не знал, но первым делом кэтэро Даано шла в Эфар-танн, где «зашептывала» рану нехо, отпаивала его своими особыми травами и мазала горскими снадобьями. Лечение давало свои плоды — нехо уже поднимался, находил силы, чтобы уделить внимание не только семье, но и делам.

Необычное случилось на пятый день по возвращению нехо с Совета. Ничто не предвещало: утро было ясным, холодным и кристально-чистым. И горы были спокойны, спали под снегом и не торопились просыпаться — весна была еще далеко. Тем страшнее было, когда в домах задребезжали стекла, заплясала на полках посуда, сдвинулись тяжеленные столы и лавки. Колебания земли уловили все, и Айлэно вылетел из дома, словно выкинутый под зад ногой из уютного логова рысь: шерсть дыбом, глаза круглые! Самое странное для Стража Эфара заключалось в том, что признаков землетрясения не было никаких. Обычно-то такое хорошо чуяли животные, а тут тишина, ни одна собака не побеспокоилась, овцы не блеяли, птица орала не громче обычного. Да даже земляные нэх, которые в Иннуате жили, два человека — и те не пришли с докладом заранее. А ведь обязаны были учуять и предупредить!

Что происходило, никто не понял. Горы будто вздохнули, заворочались, потянулись, как просыпающийся человек, сонно-лениво, как-то нехотя. Где-то треснула стена, в паре домов перекосились крыши — но на этом, по счастью, все и кончилось, никто не пострадал. Хотя по склонам, наверное, немало обвалов сошло, но об этом поди еще узнай, пока горцы не явятся. Вот только что отвечать им, когда придут с вопросами, Айлэно не знал.

Он собрался и выехал сразу, не дожидаясь, пока с гор спустятся люди. Где-то могла понадобиться его помощь. Пока что он хотел только объехать окрестные ата-ана, но не успел добраться даже до замка, чтобы предупредить брата. Вернее, именно до него он и добрался, как раз спешивался во дворе, когда ворота распахнулись сами собой, словно от согласного усилия четырех стражников. Которые, к слову, выглядели так, будто их по головам пыльным мешком огрели: не было на дороге никого! Только что — пусто было!