– Эй, как дела? Пришла в себя?
– на край чаши присел Тристан. Всё в тех же драных джинсах, чумаз... Значит, не так уж много прошло времени.

– Почему я в воде?
– на мне всё ещё было кимоно. Подол его пузырями колыхался на поверхности, сковывая движения.

– Шелк прилип к ранам, нужно было отмочить. И ты была холодная, как ледышка. А теперь давай избавимся от этого тряпья, нальем чистой водички...

Оборотни не знают стеснения, но я вся посинела от неловкости, пока принц помогал мне стащить намокшие тряпки и заскорузлое от крови белье.

Когда чашу заполнила свежая вода, я смогла даже немного расслабиться. Плечо жгло и дергало, но вовсе не так сильно, как ожидалось. Рука только не двигалась.

– Если бы не пояс с этим дурацким бантом на спине, быть бы тебе калекой.
– Тристан осторожно смывал тряпочкой остатки грязи и крови с моей кожи.

– А ты как?
– наконец-то можно говорить нормально, не икая от холода и слабости.

– Офигенно. Помогаю принимать ванну красивой девушке...

– Я имела в виду твои раны.

– Не беспокойся. Всё путем.

Мне было видно, что штанина джинс, порванная почти по всей длине, промокла от крови. Всё это время Тристан ухаживал за мной, совершенно не думая о себе.

– Снимай штаны и лезь в воду.
– сомневаюсь, что предложить такое парню - уместно для воспитанной девушки, но... сейчас это казалось правильным.

– Ты уверена?

– Места более чем достаточно. И тебе тоже надо вымыться. А то псиной разит.

Тристан сел позади меня, осторожно обнял и принялся вылизывать рану в плече. Я закрыла глаза. По коже растекся жар, в висках застучало.

Он принц. А кто я? Случайная попутчица? Товарищ по оружию? Фальшивая принцесса... Ну и пусть. Я тоже хочу быть счастливой! Любить, быть любимой. Не ловить мимолетный взгляд, собирая, как нищенка, крохи одобрения, а чувствовать, что я - единственная.

И, самое главное, - не убивать. Перестать быть киллером.

Повернувшись, я стала целовать его глаза, губы, щеки... Тристан обнял меня сильнее, прижал к себе и улыбнулся. На какое-то время можно забыть о ранах, не так уж и больно. Алкагест, наверное, действует.

...Тристан донес меня до кровати. Хотелось спать.

– Надо рану зашить.
– нашла в себе силы промямлить я.
– А то заживать долго будет и шрам останется некрасивый...
– а в ответ - тишина.
– Эй... Ты что, заснул?

– Нет. Просто думаю, как быть.

– Да как тут еще быть? Тащи аптечку! Вколем обезболивающее, вытащим пулю, заштопаем... Что такого-то?

– У меня нет аптечки.

– Ктулху тебя заешь!

Я только что сообразила: оборотням не нужна первая помощь. Они или восстанавливаются сами или умирают. В основном.

– Никуда не уходи!
– Тристан вдруг сорвался с места, а я даже не пошевелилась. Куда я денусь-то с подводной лодки?

– Вуаля!
– принц поставил на кровать серебристый чемоданчик, подаренный бароном.

Я заглянула внутрь: бинты, стерильные упаковки с цеплючкой, пневматические шприцы... Армейская аптечка! Причем самого лучшего разбору. Каким предусмотрительным оказался этот Ростов. А всё-таки, почему он взялся опекать незнакомых ему людей? Не за красивые же глаза?

– Надо бы разузнать об этом бароне. Какой-то он шибко хитрый. И слишком много знает, тебе не показалось?

– Уже.
– Тристан, сверяясь с инструкцией на внутренней стороне крышки чемодана, раскладывал шприцы по цветам.

– В смысле?

– Я приказал нарыть на него всё, что получится.

– О. Никак не могу привыкнуть, что ты принц, твое скорокоролевское. Реверанс потом сделаю, ладно? А то вставать лень... Или вам больше нравится, когда ручку целуют?

– Так и будешь язвить?

– Ну, должны у меня быть свои маленькие радости?

Покопавшись в аптечке, я отобрала несколько шприцев: болеутоляющее, антибиотик, коктейль витаминов. Затем вспомнила про Алкагест, и всё, кроме анастетика, отложила.

Цеплючка, укладываемая Тристаном на раны, стягивала края кожи не больно, но противно. Со временем она растворится, оставив тонкие, едва заметные швы. Я кусала губы, стараясь не шипеть.

– Значит, Яррист - твой крестный?
– надо было отвлечься, хоть чем-то.
– Ну, ты как-то сказал, что он - крестный отец наследника...

– Запомнила, значит.

– И когда ты станешь королем?

– Через два года.

Святые Серафимы! Так скоро?

– Твоему папе, насколько я помню, несколько тысяч лет - и ничего, живет себе... Зачем ему наследник?