Однако молчание неприлично затягивалось и становилось тягостным. Маша беспрестанно совала нос в кастрюльку с водой и лихорадочно искала тему для разговора. Такого с ней еще никогда не было!

– Как мама?
– вдруг брякнула она.

– Хорошо, - вежливо ответил Толя.

Тема исчерпалась. Вода закипела, и Маша занялась делом. Однако когда пельмени приготовились и уже лежали на тарелке, Колосова с ужасом поняла, что не сможет проглотить ни одного пельмешка под прицелом этих сверкающих прищуренных глаз. Попросить его почитать или спеть? Но тогда тем более нельзя будет есть.

– Ты руки помыл?
– вспомнила вдруг Маша.

– Да, конечно, - ответил Толя.

Он всегда долго и тщательно мыл руки, когда с улицы входил в дом. В этом было что-то нервическое. "Надо же, мыл. А я уже не помню", - думала Мария Кирилловна, доставая остатки масла из холодильника и выковыривая их из масленки.

– Надо еще помыть, - брякнула она ни с того ни с сего.

Толя удивленно посмотрел на Машу, на свои руки и послушно отправился в ванную. Тем временем Колосова запихнула в рот горячий пельмень, обожглась вылившимся из него соком, поперхнулась, поскорее запила из Толиной чашки. Она знала, что юноша болезненно брезглив, поэтому поспешно стерла салфеткой следы губной помады с чашки. Успела схватить еще один пельмень, на этот раз осторожно откусила от него, дав соку вылиться на тарелку.

Этим она только раздразнила аппетит, и, когда Толя вернулся, Колосова, уже не стесняясь, уминала пельмени, пока не прикончила все до одного из лежащих на тарелке. Гость слегка косился на ее манипуляции, и Маша могла поклясться, что он очень хочет съесть хотя бы пару пельмешков, но какие-то странные правила вынуждают его отказываться от удовольствия. Маша прекрасно знала, что Толя не притронется к еде, даже если она поставит перед ним тарелку с аппетитно дымящимся блюдом. Не раз уже проходили.

С сытостью пришло и благодушие. Колосова принялась за чай, пожалев, что нет ничего сладкого. Хоть бы сухарик какой завалялся.

– Что с твоей книжкой? Когда обещают выпустить?
– спросила Маша, которой надоело молчание.

– К лету, уже скоро, - будто очнувшись от сна, ответил юный поэт.
– Они просили посмотреть корректуру, я отказался.

– Почему? Зря. Я ведь не вижу своих ошибок, когда сама печатаю. Могла что-то пропустить. Да и вообще...

Толя снова зажег трубку и пыхнул несколько раз, давая табаку разгореться.

– Там есть корректор, я думаю, он внимательно прочитал сборник.

Они помечтали о том, как будет приятно взять в руки маленькую книжицу стихов, настоящую, печатную!

– Я видел обложку, - вдруг сообщил поэт.

– И молчишь?!
– возмутилась Маша. Она вошла в азарт.

Толя сдержанно улыбнулся.

– Я выбрал ее из предложенных вариантов. Мне хотелось предельно простое оформление: только имя и название на темном фоне. Но меня убедили, что обложка может быть и другой. Я выбрал фон из осенних листьев, желтых, бурых. Внизу небольшой черный прямоугольник, в который вписаны мое имя и название сборника разными шрифтами.

– Интересно...
– мечтательно произнесла Колосова.

Все, что касалось книг, ей казалось необыкновенным, магическим, волшебным. Даже теперь, когда печатные издания во многом обесценились, перестали соответствовать своему назначению. Теперь они часто обманывают читателя своей твердой, глянцевой, яркой обложкой, под которой только пустота, если не хуже. Даже запах у них стал другой.

Толя предложил что-нибудь почитать, и они остановились на Блоке. Всегда, когда не было определенных планов или специального интереса, Толя предлагал почитать Блока, которого мог слушать бесконечно. Маша поддалась очарованию стихов и магии хрустальных глаз, забылась, как раньше, до появления Орлова.

Когда она проводила юного поэта, часы показывали третий час ночи. Непростой выдался день. Колосова засыпала на ходу, однако убралась на кухне, как всегда, тщательно. Выбросила из пепельницы трубочный пепел, перемыла чашки, стряхнула со стола крошки. Даже пол протерла влажной тряпкой. Она любила просыпаться и пить кофе в идеально чистой кухне.

Войдя в спальню, Маша увидела на туалетном столике мобильный телефон, который случайно бросила здесь и забыла. Они сидели с Толей на кухне, прикрыв дверь, чтобы табачный дым не шел в комнату. Телефон мог звонить сколько угодно, они все равно бы его не услышали. "Хотя, кому звонить-то!
– горестно подумала Маша.
– Разве что маме". Она взглянула на осветившийся экранчик и вскрикнула. Телефон показал три пропущенных вызова ... от Игоря.

Каждому свое

Катя решила позвать Юльку посидеть в кафе. Они давно уже никуда не выбирались вместе, да и вообще как-то отдалились друг от друга. Юлька по-прежнему загадочно отмалчивалась, когда подруга приставала к ней с расспросами. Кате хотелось вернуть себе доверенного человека, с которым можно поговорить о своем о женском, посоветоваться. Сколько можно секретничать? Пора было обеим раскрыть карты. Может, Юлька что-нибудь умное скажет, а Катя, в свою очередь, Юльке.