– У меня предчувствие.

– Предчувствие? – никакой реакции. – Малфой, ты поднял меня посреди ночи, вытащил из постели и выталкиваешь за дверь из-за предчувствия?

– Двигайся.

– Это всё паранойя из-за ДеЛойда. Давай вернемся в кровать…

– Нет, – рявкнул он.

– Малфой…

– Грейнджер, твою мать, просто доверься мне и шевелись.

Она замерла на месте несмотря на приказ. Просто доверься мне, просто доверься мне, просто доверься мне. И Гермиона так растерялась, что именно это и сделала. Последовала за ним из гостиницы и не сопротивлялась, когда он схватил ее за руку и повел по темным переулкам и улицам в одному ему известное место. Покорно шла, пока они не повернули за угол, и в отдалении не показалось здание железнодорожной станции. Малфой все еще держался рядом, постоянно оглядываясь назад и дергая Гермиону, чтобы та не высовывалась на открытые пространства.

Она не представляла, что именно он увидел или почувствовал, но не сомневалось, что что-то было. Поэтому пошла за ним. Немного, наверное, ему доверившись.

18:05

– Знаешь, чего я не понимаю? Я не понимаю, как машина превратилась в кулон.

Гермиона устроилась на своем месте, пытаясь заснуть и восполнить нехватку отдыха, но вид сидящего напротив Малфоя навевал всё новые и новые мысли. Вроде тех, что мало-помалу она действительно начала ему доверять… и что, например, не чувствовала неловкости, теряя перед ним сознание. Или что случись убийцам ворваться сюда, Малфой сделает всё, чтобы защитить их обоих. Она даже не задумывалась о том, что так на него полагается, пока он не попросил ее о доверии. Она следовала за его инстинктами, его планами, его выбором, шла туда, куда он указывал.

И это возвращало ее к мыслям об их раннем подъеме. К воспоминаниям о галерее. И теперь она бодрствовала и размышляла.

– Возможно, машина служила лишь прикрытием для того, что действительно было продано.

– В этом нет смысла. Почему просто не сказать про кулон? Они же магглы. Они не знали, что это такое…

– Может, автомобиль был частью сделки?

– Может быть, - пробормотала Гермиона. – Но ты сказал, что назвал Фелициану имя Алека и указал на машину. Разве он не решил, что ты интересуешься автомобилем? Но Оскар не получал от него машину, так что Джургелионис не стал бы упоминать его, или…

– Наверное, он подумал, что я указываю на тебя.

Гермиона озадаченно на него посмотрела.

– А какая связь между мной и кулоном?

– Ты девушка. Он мог решить, что я хочу сделать тебе подарок.

– Так ты думаешь, что мы смогли столько выяснить, основываясь на информации про машину, только потому, что нам повезло? А на самом деле это всё время был кулон?

– Конечно. А ввязались мы в эту историю из-за листка бумаги, который я нашел на столе. Не будь его, мы бы не узнали имя и не увидели никаких привязок к Алеку Кайзеру. Без этого продажа автомобиля ни к чему бы нас не привела.

– Но это же просто совпадение.

Он посмотрел на нее, помолчал и, пожав плечами, ответил:

– Называй, как хочешь.

День тридцать четвертый; 16:48

Гермиона шла за спиной Малфоя, стараясь избегать столкновений с невежливыми прохожими. Малфой и сам двигался не очень-то деликатно и, казалось, руководствовался принципом «шевелись или получишь». Единственный плюс такого поведения Гермиона видела в относительно свободном продвижении.

Одна из карт торчала из его заднего кармана брюк у самого края рубашки. На бумаге виднелась красная линия, которая бы протянулась через весь город прямо к словацкой границе, разверни Гермиона листок. Вторая карта, которую они раздобыли в местном супермаркете, лежала в ее собственном кармане. Когда они доберутся до хостела, то продолжат маршрут к следующей автобусной или железнодорожной станции. И Гермиона мысленно уже держала в ладони красный маркер: ей не терпелось самой провести линию. Ведь это как минимум на две минуты избавило бы от скуки, к тому же Малфой начал разрешать ей предлагать свои варианты продвижения, так что хотелось всё сделать самостоятельно.

Ноги Гермионы горели, и она уже давно потеряла счет тому, сколько они шли. Мышцы на бедрах ныли, и приходилось думать о чем-нибудь отвлеченном, лишь бы не слишком обращать внимание на боль. Всё будет нормально, – пока удается убеждать себя в том, что идти осталось уже недолго. За последний месяц Гермиона стала гораздо выносливее, но это все равно не означало того, что она сможет справиться с этим. Малфой же продолжал идти. Без остановок и пауз. Ненормальный.

Она действительно… Гермиона хрюкнула, когда врезалась прямо в Малфоя, ударившись носом о его спину. Ноги вспыхнули острой болью, которая быстро притупилась, и, потерев переносицу, Гермиона уставилась на внезапную преграду.

– Мал… – она осеклась, когда увидела его лицо, еще более бледное, чем обычно.

Проследила за его взглядом, оглядывая толпу через дорогу и думая о том, что понять, на что именно он смотрит, практически нереально. Но ничего невозможного не было. Это оказалось очень легко: мужчина выделялся среди остальных, как собака среди кошек. Такой же нежелательный и неуместный.

Он шел в противоположном от них направлении по другой стороне улицы, но Гермионе все равно стало очень страшно. Его одежда отличалась от обычного одеяния Пожирателей Смерти, однако мужчина был полностью в черном, и его голову закрывал капюшон. Он двигался, как машина, возвышаясь над всеми остальными. Лицо его искажала гримаса отвращения, а взгляд был устремлен вперед и вверх, словно человек не замечал никого вокруг.

Гермиона могла только предполагать, что Малфой смотрел именно на него. Ведь это мог быть обычный прохожий, – у которого просто выдался тяжелый день. И Гермиона бы в это поверила. Но Малфой стоял слишком тихий, слишком белый и почти не дышал.

Она подняла руку и сжала его рубашку, не отдавая отчета в своих действиях. Это движение отрезвило Малфоя, он потянулся назад и схватил ее кулак. И когда она дернулась, собираясь вырваться, хватку не разжал. Резко подтащил Гермиону к себе, наклонил голову и ввинтился в толпу. Он шел быстро, и ей приходилось бежать, чтобы за ним успевать. Малфой продолжал идти, не поднимая головы, но Гермиона не могла не оглядываться назад каждые две секунды. Обернуться и увидеть, что этот человек стоит прямо за ними. Она совершенно ясно представляла себе его лицо.