– Неправда, - глухо отозвалась я, не в силах оторваться от его свитера, к которому так приятно было прикасаться щекой. – Мы лучшие друзья, это нормально говорить друг другу всякие нежности, но разве такие слова могут значить что-то большее?

– Ты, в отличие от меня, ни разу не говорила, что любишь.

Ни разу? Он снова был до отвращения прав. Но как я могла признаться ему, если больше всего на свете боялась разболтать свой секрет?

– Скажи, - попросил он. – Иначе я решу, что сошел с ума и мне все привиделось.

Пришлось чуть отодвинуться, чтобы видеть больше, чем просто кусок ткани на его груди. Тёма смотрел необычно серьезно и внимательно, как будто все, что я должна была сказать, собирался поймать и запечатать – не просто в памяти, а в заранее приготовленную емкость.

– Лера! – нетерпеливо воскликнул он, как будто это было также просто, как пожелать ему доброй ночи.

Я на мгновение закрыла глаза, позволяя воображению возвести самый высокий мост из тех, которые когда-либо видела в реальности или на картинках. А потом проверила, крепка ли веревка, обвязанная вокруг талии, и, досчитав до трех, прыгнула:

– Я люблю тебя, Тёмыч. Слишком давно и слишком сильно, чтобы отдать какой-то Авдеевой.

6. Счастье

Целоваться с Тёмой было круче, чем все, что я пробовала до этого момента. Я могла бы перечислить свои самые любимые ощущения: тепло солнечных лучей в весенний день, когда можно скинуть душное пальто и снова открыть руки, вкус подтаявшего фисташкового мороженого, сладковатый запах гортензий и еще море других мелочей. Но вкус Тёминых губ был ни с чем не сравним. Даже с горстью ягод, которая так часто рисовалась мне в фантазиях.

Он целовался до жжения в легких: когда уже нужно вдохнуть, чтобы не потерять сознание, а оторваться невозможно. У меня почти сразу ослабли ноги, и не подсади он меня повыше, утыкая спиной в первую попавшуюся стену, я бы головокружительно свалилась прямо на тротуар. Мысли появлялись проблесками, все остальное время позволяя мозгу отдыхать в долгожданной блаженной пустоте.

Я люблю его.

Он любит меня.

Только попробуй отключиться. Только попробуй…

– Кто, черт побери, научил тебя… – чуть отодвинулся Тёма, хватая ртом воздух, как после долгого, трудного забега, – целоваться…

Я хотела спросить то же самое, но, в отличие от него, могла лишь цепляться за свитер, чувствуя, как под ногтями вытягиваются петли.

– Только не говори, что это Сокол… Я убью его.

Я едва удержалась, чтобы не расхохотаться – он мог назвать какое угодно имя, но вспомнил именно то, что нужно, как будто с давних пор держал его под рукой, чтобы достать в нужный момент. Даже мне бы не пришло в голову думать о бывшем однокласснике, когда рядом настолько тесно – до ожогов на коже – парень, которого я так долго ждала.

– Он хвастался, что у вас с ним что-то было. – Тёма спустился губами к шее, наказывая меня почти невесомым укусом. – Я не разбил тогда ему лицо только потому, что ты сказала – это неправда. И кто из нас жалкий лгунишка?

– Это же было еще в старших классах. – В ответ я забралась ему под свитер, чтобы царапнуть по пояснице. – Порядочные девочки не говорят о таком даже самым лучшим друзьям.

– Лера!!!

Пришлось заткнуть его возмущение новым поцелуем, пока, прячась в тени, мы не привлекли внимание кого-нибудь из прохожих. Вряд ли бы нас одернули, но мы все еще находились на территории кампуса, так что попасться могли и преподавателям, и однокурсникам. А я планировала закончить университет без ярлыка испорченной девицы.

– Лера!

Потрясенный, он выглядел слишком милым, чтобы я смогла удержаться и не подначить его еще сильнее:

– Если ты так заботился обо мне все эти годы, мог бы позаботиться и о том, чтобы самому меня всему научить.

Это было слишком жестоко. Тёма шумно выдохнул и опустил руки, возвращая нас обоих на землю. Неохотно коснувшись подошвами асфальта, я сотню раз пожалела, что вообще открыла рот, потому что даже дюйм между нами холодил теперь сильнее любой непогоды. Ветер мгновенно прокрался под пиджак, под рубашку, где только что столько нежных касаний оставили сильные пальцы, и мне пришлось постараться, чтобы вернуть их на место.

– Я пошутила. – Он не сопротивлялся, и это позволило мне пойти еще дальше – не бояться, а в открытую целовать его щеки, веки, лоб, спрятанный за длинной растрепанной челкой. – Но тебе и вправду стоило бы поторопиться. Пять лет – довольно долго для того, кто одним махом привык получать, что хочет.

– Ты – другое, неужели еще не поняла? – Он ткнулся носом в ключицу, но только затем, чтобы скользнуть еще дальше и взвалить меня на плечо, снова подтверждая, что, каков бы ни был статус наших отношений, Тёмыч всегда может распоряжаться мной по своему усмотрению. – Но ты права, - заявил он, возвращая голосу прежнюю легкость и щекоча меня под коленкой. – Я больше не хочу ждать и пяти минут.