– Так точно, сэр… Так значит, десять плетей? За нарушение дисциплины перед лицом врага?

Эту интонацию адмирал последний раз слышал в штабе. Еще не хватало выслушивать её теперь от этого любителя дисциплины и побитых мальчиков.

– Мистер Клэггарт, напомните, он кричал на французском? Или, может быть, французы знают, какой пост занимает он, и какой вы? Нет? Тогда разрешите напомнить вам, что приказы капитана не обсуждаются.

Каптенармус откланялся. Капитан по-отечески покачал головой.

– Адмирал Норрингтон, я же вас попросил… - Вир улыбался, будто прощал шкодливого ребёнка, - каптенармус всего лишь уточнил приказ. В следующий раз вы опять отчитаете его при всей команде?

Не стоило этого делать, но тут Джеймс наконец отвёл душу.

– Надеюсь, следующего раза не будет, потому что вы перевоспитаете нашего каптенармуса или уничтожите, как и обещали. Разрешите вернуться к моим обязанностям?

Капитан разрешил. Ему самому еще предстояло назначить нового старшего фор-марсового и распорядиться похоронами. Не стоило говорить с ним подобным образом. Библиотекарь играл роль капитана как умел. Был слаб и жесток когда не надо, но в самом деле старался.

На похоронах Датчанин повторял за капитаном традиционное прощание и случайно заглушил его. Так что вместо торжественной бубнежки команда услышала человеческую речь. Джеймс даже почувствовал к старику некоторую благодарность. Покойного он не знал, но Вира слушать в тот день уже не мог.

Наказание Кинкейда прошло быстро, без лишнего усердия. В лазарет здоровенного мужика десять ударов не отправили. Он даже ухмыльнулся каптенармусу, продолжавшему бить себя стеком по ноге.

Новым старшим фор-марсовым назначили Бадда. По словам капитана, его мужество заслуживало награды. Заслуживало, вот только теперь старшим фор-марсовым стал человек не только без опыта управления, но и иногда теряющий дар речи… Впрочем, на общем фоне даже не так уж страшно.

========== Часть 6 ==========

Ночь. Мои мысли полны одной

женщиной, чудной внутри и в профиль.

То, что творится сейчас со мной,

ниже небес, но превыше кровель.

То, что творится со мной сейчас,

не оскорбляет вас.

(И. Бродский)

После отбоя Джеймс вышел на палубу. Хотелось отдохнуть после тяжелого дня, но жизнь решила, что самое время показать ему новый акт идиотской любовной драмы, продолжающейся уже не меньше месяца, а то и больше. В темноте он разглядел фигуры, как вскоре оказалось, каптенармуса и нового старшего фор-марсового. Ну конечно, до сегодняшнего дня каптенармус не задумывался, что объект его притязаний смертен. Теперь, конечно, его чувства станут сильнее. У Джеймса самого так было, после того, как Элизабет упала с башни. Вот только никто бы не запорол Элизабет насмерть в случае отказа. Или Клэггарт тоже ничего подобного не планирует? Может быть, капитан прав, не стоит думать о каптенармусе так предвзято? Должно быть, следовало уйти. Но адмиралом овладело любопытство, с каким, должно быть, старые девы читают любовные романы. По всей видимости, крах собственной личной жизни провоцирует интерес к чужой. И, даже если бы они скрывались, на корабле не та обстановка, чтобы думать, хорошо ли подслушивать. За обоими нужен глаз да глаз. Опять самооправдание, но одним больше, одним меньше…

Матрос и унтер-офицер стояли чуть в отдалении, не замечая второго помощника. Их голоса немного приглушал шум волн. Огни святого Эльма обеспечивали почти сценическое освещение. Когда он последний раз был в театре? Очень давно. И действо разворачивалось еще хуже, чем здесь, а для такого еще надо постараться.

– Добрый вечер, сэр, - назвать добрым вечер того дня, когда один человек погиб, а другого выпороли только Убогий мог. Надеяться, что этот вечер станет для кого-то добрым, тоже.

– Добрый вечер, - ответил каптенармус с более подобающей интонацией.

– Можно мне постоять на палубе и посмотреть на воду?

– Красивому моряку можно многое, что запрещено его товарищам, - в темноте было не разобрать, но Джеймсу представилось, что каптенармус говорит это с грустной усмешкой. Должно быть, с Очкариком ему было проще. С Элизабет стало сложнее общаться, когда забавная девочка превратилась в прекрасную барышню. После возвращения из дальнего плавания угораздило ее не узнать. Губернатор Свонн тогда очень смеялся. Добрый старик, здесь его не хватает…

Недолгое время тёмные фигуры молча стояли у фальшборта, как возле рампы. Потом снова заговорил фор-марсовый.

– Море спокойное этой ночью. Спокойное и тихое.

– Ты произвел хорошее впечатление на капитана, Билли Бадд. У тебя приятные манеры, - спорное утверждение, но сгодится как комплимент. Парнишка, как почти все в этом бедламе, обожает капитана.

– Спасибо, сэр!
– уже по голосу понятно, что парень весь засветился от счастья. Произвел хорошее впечатление на самого Звездного Вира! Тем временем Клэггарт продолжал.

– …Но если ты хочешь произвести хорошее впечатление на меня, тебе лучше придержать язык.

Зачем ему это? У него уже есть молчаливый покорный Очкарик. Бадд тоже удивился:

– Сейчас, сэр?

– Не сейчас, - а, все-таки… - Скажи, может быть так, что ты не понимаешь моих слов? Это невежество или ирония - причина того, что ты говоришь так просто?
– а как ему говорить, умник? Посмотри на него! Откуда там взяться сложности? Или ты думал, он учился на ритора?

– Должно быть, невежество, сэр, потому что некоторых слов я не понимаю.