Йозеф поднял на меня свои бессмысленные глаза, то ли не наполненные вовсе, то ли опустевшие от горя, и кивнул мне. Он взял меня за вторую руку. Наверное, он не видел моей вины в смерти Софи.

– Я расскажу. Когда говорю о ком-то, другие узнают о нём, и это увековечивает память о человеке. До тех пор, пока и слушатель не умрет.

Я кивнула. Мне хотелось увести его от этого места, но Йозеф отвернулся от меня, и его лицо стало совсем отсутствующим, каким было недавно, когда мы сидели за столом. Видимо, теперь он снова мысленно находился далеко не здесь и не замечал останков Софи. Я же всегда могла потерпеть.

– Мы познакомились три года назад, даже чуть больше, пока я ещё был человеком. Я всегда был болен, и головой и телом. Потом голова стала ещё хуже, когда у меня нашли метастазы в мозге. Сначала была просто меланома, её вырезали, но метастазы всё равно появились. Мне было больно, и я знал, что скоро умру, потому что всё время лежал в больнице. Но я тогда ходил и не стал тощим, как многие другие пациенты. Мне нравилось гулять по больнице, и меня ругали медсестры, что я хожу-брожу тут из отделения в отделение, когда мне нужно лежать в палате. Я думаю, они не со зла, просто у них такая работа. И однажды я дошел до станции переливания крови. Там была Софи, у неё были красивые серебряные пуговицы на платье с листьями, поэтому я с ней заговорил. Она рассказала, что она - вампир, и что она приходит в больницу покупать кровь, хотя это и незаконно. Ещё она рассказала, что недавно совершила плохой поступок и ищет, как его можно искупить, хотя бы чуть-чуть. Она бы хотела помогать в больнице, но знает как. Мне стало жалко её, и я рассказал ей, что скоро умру, и мне будет приятно, если она будет навещать меня. Потому что радовать тяжелобольного человека - это хороший поступок. И она навещала меня каждую ночь, разговаривала со мной и приносила мне подарки. Когда у меня стало плохо со зрением, Софи читала мне. Потом мне стало её жалко, и я стал думать, что зря хотел совершить хороший поступок для того, чтобы она совершила хороший поступок. Потому что она стала много плакать и расстраиваться из-за того, что привязалась ко мне. Я тоже так сделал.

Ветер резко открыл окно, и я испугалась, что это вернулся Шон или кто-то другой. Я почувствовала холодный воздух, и мои глаза заслезились то ли от температурного раздражителя, то ли от истории Йозефа. Я гладила его по руке, пока он говорил.

– Потом оказалось, что она почти всё наше знакомство добивалась того, чтобы ей позволили меня сделать вампиром, и я окончательно не умер. Ей много лет, и у неё ещё не было потомков, поэтому она имела право. Но я не нравился Патрисии. Однажды Софи даже уговорила её прийти и посмотреть на меня. Патрисия даже смеялась, хотя Шери сказала мне, что я это придумал, потому что Патрисия ни разу за свою жизнь даже не улыбнулась. Софи была настойчивой, как настоящая героиня, и добилась разговора с королем. Он - очень хороший, мы все его любим. Король разрешил ей обратить меня, и даже обнял меня, когда увидел. Потом Софи сделала меня вампиром, и я больше не умирал. Мы стали покупать кровь и жили хорошо до этого момента.

Я обняла его. По-настоящему, крепко, без попыток что-то вложить в свои объятия, а с искренним чувством. Я гладила его по волосам, а он положил голову мне на плечо, прикасаясь к моей пульсирующей шее. Я считала, что вампиров не должно существовать, тело рядом с нами было тому доказательством. Но это не означало, что все они были чудовищами по собственной воле, и их нельзя было жалеть.

– Софи была хорошей, - еще раз повторил Йозеф и осторожно отстранил меня от себя. Он улыбался, счастливо, как будто бы вдруг понял что-то по-настоящему важное, и вся его печаль ушла.

– И это главное, - сказал он и снова потянулся ко мне, чтобы поцеловать. Я смогла закрыть глаза, и наш поцелуй вышел совсем не таким, как в первый раз. Мы едва соприкасались губами, и я чувствовала волнение совершенно другого рода, будто бы это и был наш первый поцелуй.

Я вздрогнула, отодвинувшись от Йозефа, когда услышала непривычно громкий звук будильника, будто проехавшийся по всем моим нервам.

– О, черт, я совсем забыл.

Йозеф встал и подошел к полке, чтобы выключить массивный будильник, заключенный в деревянную рамку, похожую на надгробие с золотыми шпилями по углам, под его прозрачным циферблатом шевелились резные колёсики.

– Софи всегда на всякий случай ставила будильник за десять минут до рассвета. Она обычно вспоминала об этом раньше и закрывала все окна. Но теперь она умерла, поэтому только будильник напомнил об этом.

Вид у него стал скорее озадаченным, но я видела, что Йозеф снова заметно погрустнел.

– Я помогу тебе закрыть окна.

– Да, иди, закрывай, я пойду, скажу Шону, чтобы он зашел, а то он сгорит.

Если бы я была на месте Йозефа, я не стала бы предупреждать Шона, хотя, наверняка, он и так знал о рассвете. Я побежала закрывать окна сначала на этом этаже, потому что десять минут показались мне очень коротким сроком, и я боялась, что не успею. Сначала я не заметила, но оказалось, что сверху окон были тяжелые сплошные жалюзи, которые я закрывала с трудом, постоянно опасаясь, что где-то оставила щель для света. Для верности я прикрывала все массивными шторами. Я слышала, как на улице Йозеф звал Шона, но тот не откликался. Вскоре он вернулся.

– Ушел. И операторы ушли.

Йозеф не предал этому никакого значения, а моё воображение уже дорисовало причину, по которой их нет. Меня не оказалось в их числе, потому что я была участницей, а королева желала продолжения шоу. Вряд ли я увижу их ещё раз. Это не поселило в моём сердце столько боли, как рассказ Йозефа, но убедило в том, что, несмотря на то, что вампиры сами являются жертвами своего голода, их уничтожение предотвратило бы больше смертей и горя. В любом случае, уничтожение вампиров надо было начинать не с Йозефа, и так как я не верила в реальную возможность полной ликвидации, я и не думала всерьёз о том, что он может быть убит. Поэтому я закричала:

– Не смей ходить наверх! Я сама закрою все окна! Жди меня здесь и проверь, хорошо ли ты закрыл дверь.

– До рассвета есть ещё несколько минут, с моей скоростью, я точно успею с этим справиться.

Мне стало так страшно, что ещё кто-то умрет по моей вине, поэтому я активно замотала головой и даже встала в проходе на лестницу.

Йозеф едва заметно улыбнулся мне.

– Хорошо, я буду ждать тут.

Я побежала на второй этаж и стала заходить в комнату за комнатой, чтобы закрывать окна. Удивительно, зачем Софи и Йозеф их вообще открывали, если знали, что это может быть опасно. Я не успевала рассматривать обстановку комнат достаточно хорошо, но в основном они были похожи по интерьеру на первый этаж: темная деревянная мебель с белоснежными покрывалами, множество фигурок, фотографий и диковинные вещи, такие как пресс-папье и граммофон. Но попадались и совершенно выбивающиеся из общей картины предметы, я встретила несколько ноутбуков, телевизор и даже электрическую зубную щетку.