Она хотела сказать что-то ещё, но Шон не дал ей договорить: он легко размахнулся и проткнул лезвием её сердце, словно это было его привычной несложной работой. То, что раньше представляла собой Софи, вдруг распалось на множество кусочков, показавшихся мне сухими листьями, между которыми на мгновение замерли круглые капельки крови, принадлежавшие Джонатану и, наверное, каким-то другим людям. А потом они все опали, и я увидела, что это были вовсе не листья, а крылья мертвых мотыльков, испачкавшиеся кровью. Йозеф кинулся к ним и стал сгребать их руками, будто бы пытался собрать.

Патрисия повернулась к нам, и я подумала, что наша смерть должна быть ещё более внезапной, но такой же быстрой.

– Король думает, что лучше казнить, а королева желает продолжать шоу, - сказал Шон.

– Вы видели закон в действии. Права людей также защищаются, - обратилась к нам Патрисия и сделала несколько шагов к выходу, прежде чем скрыться. Я надеялась, что и Шон последует её примеру, но он проводил её взглядом и тут же резко развернулся на каблуках к нам.

– Я вообще работаю палачом, связь с людьми не входит в мою компетенцию, по правде говоря. Но раз Патрисия не пожелала заниматься этим самостоятельно, мне, страдальцу, придется разговаривать с вами.

Шон зачем-то пытался напугать нас, будто бы мы уже не испытывали невероятный страх. Наверное, тем самым он хотел вызвать восхищение у себя самого, что у него, несомненно, получилось, потому что он был в приподнятом настроении. Никто из нас ему не ответил.

– Не переживайте, с вами ничего не случится, мне нужно лишь убедиться, что вы не собираетесь никому рассказывать о сегодняшнем происшествии. Давайте попробуем использовать раздельный допрос, раз вы принадлежите к разным категориям граждан. Участница пока останется здесь, а остальные последуют за мной.

Они покорно встали и пошли за ним, даже парень с бородой, который так боролся за свою жизнь, не возражал. Возможно, нас всех еще сильнее напугал провал побега в лесу, ведь ничто так не разрушает надежду, как разрушенная вера в то, что всё может закончиться хорошо.

Когда они дошли до двери, Шон сказал:

– Мы будем разговаривать на улице. Надеюсь, никто меня не разочарует и не попробует сбежать, все равно догоню.

Я помотала головой, и, хотя Шон и стоял ко мне спиной, он, видимо, сумел это услышать.

– Вот и чудненько!

Когда они скрылись за дверью, я подошла к Йозефу, который так и сидел на полу. На всякий случай я обошла его спереди, чтобы посмотреть, нет ли и у него клыков. Может быть, вампиры могли озвереть не только от голода, но и от ярких эмоций. На горестном светлом лице Йозефа, казалось, никогда не могло быть клыков.

– Вот и всё, - сказал Йозеф, не отрывая взгляд от пола. Действительно, вот и всё. От человека остается тело, потом кости, и лишь через много-много лет он исчезает полностью, распадаясь на вещества и молекулы, которые когда-нибудь войдут в структуру другого живого существа или станут составляющими почвы. Во мне сейчас молекулы углерода, которые когда-то принадлежали кому-то или чему-то совсем другому. Может быть, я ношу сейчас элементы тираннозавра или вавилонского астронома. То, чем была Софи, гораздо быстрее пройдет трансформацию. Молекулы её крови не принадлежали ей, а мотыльки, в которых превратилось её тело, не поддавались обоснованию, заставляя поверить в чудеса. Я была уверена, что существование вампиров когда-нибудь сможет объяснить наука, но, увидев сухие крылышки вместо существа в телесной оболочке, я перестала надеяться, что у всего есть причина. Я вспомнила, что, когда Йозеф подарил мне мотылька в банке, он сказал, что это его часть, теперь мне совершенно расхотелось задумываться над истинным смыслом его слов. Может быть, вампиры состояли из множества ночных насекомых. Ещё час назад такие слова показались бы мне абсурдом.

– Она прожила долгую жизнь и даже сказала, что счастливую.

Я прикоснулась к его руке, и это оказалось совсем не страшно.

– Она могла бы жить вечно, - ответил Йозеф.

Осмысление гибели существа, срок жизни которого теоретически может быть ограничен лишь существованием человечества, выходило за пределы моего разума. Никто не готов к смерти, но каждый человек понимает, что его время ограничено, и когда-нибудь этот день настанет. Никто не знает, когда именно это случится, но каждый надеется, что это произойдёт в глубокой старости. Но если для вечной жизни достаточно не видеть солнечный свет и не нарушать законы, встретить смерть является такой же неожиданностью, как умереть в молодом возрасте от кирпича, упавшего на голову.

Мне хотелось сказать Йозефу, что она умерла незаслуженно, но в нескольких метрах от нас лежал Джонатан, к которому так и не приехала скорая помощь. Несмотря на старания Софи, вряд ли это был первый мертвец на её совести. Для развития личности важна не цель, а путь, который человек выбрал, силы, которые потратил и смелость, которую проявил. Это помогает осознать собственную значимость и попробовать приблизиться к познанию своей сути. Для окружающих, по большей части, важна именно цель. То, что Софи пыталась сдержать свою истинную сущность, делало ее, несомненно, лучшей среди вампиров, но это не искупало её убийство, даже если его спровоцировали внешние факторы. Триггером была я, и кровь Джонатана была на моих руках не только физически.

Я только сейчас подумала о том, что трогаю Йозефа рукой, испачканной в человеческой крови, а это может пробудить и в нем инстинкты убийцы. Но то ли он был сытым, то ли вампиры реагировали не на саму кровь, а на то, как она бьется в сосудах и на её тепло.

– Хочешь, мы поговорим о ней? Или хочешь, я уберу крылья и вытру кровь?

Я не могла утешить Йозефа словами, потому что не позволила бы себе быть лицемерной в такой трагичной ситуации. Я зря назвала то, что раньше составляло Софи, крыльями и кровью, и я надеялась, что он пропустит это.