У него был какой-то чужой и слабый голос. Его лицо было покрыто сажей, я знала, что это была сажа от сгоревшей одежды и кожи. С его лба ручьями стекал пот, а приглядевшись повнимательнее, я увидела его горящий взгляд как бывает при температуре.

— Ты ранен? — испуганно спросила я, взяв его за руку.

В этот момент мне было плевать на то, что кто-то мог нас увидеть. Сегодня и так был ненормальный день, тревога за него заставила мое сердце биться быстрее. Кожа Адама пылала, он весь горел. Меня охватила безграничная паника.

— Адам? — теперь спросил и Торин, который подошел к нам, услышав мой испуганный голос.

Но Адам уже ничего не говорил. Вместо этого он смотрел вниз, как будто там внезапно появилось что-то, чего он не замечал раньше.

Я с удивлением проследила за его взглядом. На его кожаных штанах было две дыры размером с большой палец, из которых сочилась кровь.

— Тебя укусил дракон? — хрипло спросила я.

Мой голос был чужим, паническим и монотонным.

Адам медленно кивнул, как будто ему было трудно сделать даже это простое движение.

— Рана не глубокая, я позову целительницу, — тут же сказал Торин.

— Торин, — прошептала я. — Это был дракон Латориос.

— Не знаю, как звать это чудовище, но рана правда не тяжелая, мы еще и не такие ранения залечивали.

Он ободряюще кивнул Адаму.

— Это не важно, — крикнула я. У меня вдруг сорвался голос, когда я крепко держала горячую руку Адама. — Укус этого дракона смертелен.

— Смертелен, — выдохнул Торин, и теперь спокойное выражение исчезло с его лица. Он испуганно посмотрел на Адама, а его лицо внезапно побледнело, как мел. — Это невозможно, — сказал он.

Потом принялся звать на помощь, громко и энергично, и я услышала, как быстро приближаются шаги тяжёлых сапог.

Адам поднял голову и посмотрел мне в глаза, тёмно-синий цвет его глаз лихорадочно вспыхивал. Казалось, будто он тоже не может поверить в то, что услышал, будто весь мир вокруг нас внезапно замер, в то время, как мы смотрели друг другу в глаза, ощущая, как неверие уступает место уверенности. Я больше не слышала носящихся туда-сюда магов, чувствовала только близость Адама, его отчаяние и мой страх, который всё сильнее сжимал сердце ледяной хваткой. Момент тянулся бесконечно, а счастье и несчастье внезапно оказались очень близко друг к другу.

Затем этот момент пролетел, как пепел на ветру, лёгкий и чёрный одновременно.

Я открыла рот, собираясь сказать так много: что люблю его, что он должен остаться со мной, что мы найдём решение, что моя бабушка, наверняка, знает, что делать. Наша любовь должна пережить и этот момент.

Мы выдержали уже столько опасностей, так часто думали, что вот сейчас всё закончится. Но всегда находился выход.

Но в этот раз чуда не случилось. Внезапно на меня обрушилось чувство, что уже слишком поздно.

Я держала Адама за руку, на глаза навернулись слёзы, в то время, как тёплое ощущение его близости исчезло из моего живота. Прежде чем я успела издать хоть тон, прежде чем успела схватить и притянуть его в объятья, взгляд Адама потух, и он опустился на землю.

Торин пронзительно закричал имя Адама, но этот звук дошёл до меня глухо, словно сквозь вату. Меня охватил непостижимый холод и парализовал. Мои внутренности судорожно сжались в бесконечной агонии. Я слышала, как кто-то кричит, и лишь с трудом осознала, что это я сама кричала, в отчаяние и панике.

Я хотела вцепиться в Адама и спасти его, но Торин внезапно оказался передо мной и крепко обхватил мои запястья.

Я беспомощно наблюдала, как сослуживцы Чёрной гвардии поднимают Адама. Прозвучало имя моей бабушки. Внезапно рядом оказались Рамон и Леннокс, и я видела шок на их лицах. Они что-то громко кричали, но я не понимала больше ни слова, как будто разучилась понимать собственный язык. Я хотела вырваться и помочь, я должна оставаться рядом с Адамом и сопроводить его к бабушке. Она должна спасти его и вернуть назад. Я в отчаяние кричала и плакала, бессильная что-нибудь сделать.

Но Торин крепко держал меня, и хотя я изо всех сил сопротивлялась, он не отпускал.

Беспомощно я наблюдала, как Рамон обхватил Адама за грудь и поднялся с ним в воздух.

Потом промчался через облачный покров вниз к Шёнефельде и исчез из моего поля зрения.

После того, как Адам исчез, силы меня оставили, и я, словно оглушённая, обмякла в объятьях Торина. Я больше не могла ходить, не могла дышать, не могла жить. Грудь давило, а сердце билось болезненно и против воли.

Адама больше нет. Эта мысль жгла, словно кислота, в моей голове и сердце, и всё-таки я не понимала её.