-- Останетесь в этом доме. Женщин не выпускать. Трил! Тебе лучше поспешить и лучше выполнять свою работу, иначе дочери и жена останутся здесь после того, как ворота будут закрыты.

Тени молча кивнули и бесшумно исчезли наверху, а Трил, тонко вскрикнув, мелко закивал головой и выбежал из дома.

Это было отвратительно -- но в одиночку Дойл не сумел бы обезопасить город.

В замке было еще спокойно: сонные после вчерашнего долгого праздника слуги вяло шатались по длинным коридорам. Дойл ворвался в спальню Эйриха -- тот еще не поднялся с постели и только протирал глаза, отмахиваясь от двух лакеев.

 -- Вон!
– - велел Дойл, и лакеев как ветром сдуло. Эйрих несколько раз моргнул, пытаясь понять, что происходит, а Дойл сам подал ему штаны.
– - Одевайся, немедленно. Королева уже собирается. Я хочу, чтобы вы через час убрались из столицы.

 -- В чем дело?
– - голос короля был еще хриплым, вчера он выпил немало.

 -- Чума в Шеане.

Этих слов хватило, чтобы от похмельной сонливости не осталось и следа -- Эйрих подскочил на постели и поспешно оделся, откашлялся, спросил:

 -- Когда узнали?

 -- Сегодня утром. Я приказал говорить карету, вы можете уехать...

 -- Я остаюсь, -- прервал его Эйрих.
– - Дай королеве сопровождающих, охрану, пусть ее увезут в монастырь, сам отправляйся в Дойл. Я остаюсь.

– - Не мели чепухи. В Стине можно провести зиму...

– Это мое решение, - глаза Эйриха блеснули.
– Я король и не брошу своих людей умирать.

 -- Глупо, -- прорычал Дойл, -- погибнешь и погубишь страну. Без тебя ее разорвут на части меньше чем за год.

Эйрих опустил голову и о чем-то задумался. Дойл молчал, только постукивал пальцем по рукояти меча, выбивая ровный ритм и надеясь подстроить под него свое сердце. Что бы он сейчас ни предпринял, болезнь все равно окажется быстрее.

И если Эйрих остается - остается и он. Всегда рядом - как и обещал.

 -- Если я уеду, я больше не смогу вести этих людей за собой, -- сказал Эйрих, -- я был с ними в дни радости. Я останусь в дни печали и скорби.

 -- Ты не лекарь, не монах, не бог. Что от тебя толку?
– - прозвучало жестко, но Дойл выразился бы еще жестче и обидней, если бы знал, что это сработает.

Эйрих поправил светлый камзол, глянул на себя в медное, отполированное до блеска зеркало и невесело улыбнулся:

 -- Я -- солнце, так что могу светить, -- но улыбка недолго продержалась у него на лице. Он обернулся и спросил: -- если я попрошу, ты уедешь? Защитишь королеву и ребенка?

 -- Я защищу их и так. А за тобой нужен присмотр. Подохнем вместе.

Эйрих ничего не ответил.

Королева уехала -- Эйрих успел ее только обнять, после чего возница-тень хлестнул лошадей, и карета рванула вперед, а за ней последовал внушительный эскорт из теней и замковой стражи. Почти сразу же выехали следом еще две кареты -- со служанками и камеристками, прихватившими с собой обширный гардероб.

А потом прочь из столицы потянулись милорды и лорды -- налегке, оставляя дорогие сердцу безделушки, они бежали из Шеана в безопасные норки -- собственные земли. К обеду опустели лавки на Рыночной площади, а через ворота потянулась цепочка пеших беглецов. Но уходило слишком мало -- большинству бежать было некуда, а ужас возможной смерти от чумы страшил меньше, чем ужас реальной смерти от голода.

 -- Двадцать, -- прошептал Дойлу на ухо отец Рикон, сообщая, что в бывший королевский склад доставлено уже двадцать человек с явными признаками болезни.

 -- Отец Рикон, -- Дойл задержал его, когда святой отец уже собрался снова поспешить по делам, -- подготовься к дороге.

 -- Милорд?

 -- Королева нуждается в помощи и защите. А главное, в них нуждается наследник. Король остается, как и я. Но наследник должен быть в безопасности.

Впервые за все время, что они были знакомы -- а это больше пятнадцати лет, -- на едва различимом в тени капюшона лице Рика проступило упрямое выражение несогласия.

 -- Милорд всегда прав и мудр, но милорд заблуждается, полагая, что может услать прочь своего покорного слугу, -- проговорил он мягко.

 -- Милорд отдал тебе приказ.

Рикон неторопливо снял капюшон, открывая свое худое, длинное, с западающими щеками и глубоко посаженными глазами лицо. Плотно сжал губы.

 -- Я служил вашему отцу, милорд, когда вы еще не умели толком держать меч. И служу вам столько, сколько вас знаю, -- от его обычной манеры говорить не осталось и следа. На смену вкрадчивости пришла жесткость.
– - И я не оставлю вас в лапах смерти из-за чьей-то прихоти.

"Прихоти короля", - хотел сказать он.