-- Рикон!
– - Дойл не позволил ему договорить.
– - Я отдал приказ. И не прошу высказывать свое мнение. Завтра утром ты должен быть в монастыре, вместе с королевой. И беречь ее, как самое драгоценное сокровище.

Почти минуту Дойл был вынужден выдерживать тяжелый взгляд Рика, но в конце концов святой отец опустил голову, снова набросил капюшон и прошептал из-под него:

 -- Приказание милорда будет исполнено.

Дойл протянул ему руку, и Рикон запечатлел на ней холодный сухой поцелуй.

Когда к ночи Дойл вернулся в замок, он уже был пуст, не считая горстки слуг, которым некуда было идти, и короля, который неприкаянным духом метался по галерее и что-то пытался разглядеть в темноте ночного сада. Шаги Дойла он явно услышал издалека, потому что пошел навстречу и быстро спросил:

 -- Что теперь?

Для Дойла сумасшедшее оживление этого дня сменилось усталостью. Он тяжело оперся рукой о свод одной из арок и ответил:

 -- С рассветом все ворота города будут закрыты. Сейчас на всех выходах стоит стража и лекари. Тех, в ком находят хотя бы малейшие признаки болезни, не выпускают.

Эйрих шумно втянул носом воздух, но не нашел в себе сил возразить.

 -- Я распорядился отдать под лекарскую королевский склад в доках. Товары уже свезли в замок, склад полон людей.

 -- Там холодно, -- как-то невпопад заметил Эйрих.

 -- Что?
– - переспросил Дойл, но потом понял, о чем говорит брат. Действительно, в доках на складе холодно. Там никогда не топили печей, и каменные стены давно промерзли насквозь. По его телу невольно прошла дрожь. Он ненавидел это чувство холода -- когда кости начинают болеть изнутри, леденеющие пальцы едва сгибаются, а попытки уснуть обращаются муками.

– - Да, -- сказал он, -- холодно. Но мы не можем рисковать и выпускать болезнь из доков. Завтра я сам съезжу туда и распоряжусь предпринять...

Невнятное "что-нибудь" повисло в воздухе, потому что Дойл пока не знал, что он предпримет. Он перевел взгляд на сад, туда же, куда смотрел Эйрих.

 -- Ты проследил, чтобы она уехала?
– - спросил король после нескольких минут молчания.

 -- Королева?
– - удивился Дойл.
– - Разумеется, я...

 -- Леди Харроу.

 -- Да, я попросил ее уехать.

Дойл несколько раз стукнул пальцем по холодному камню. Против воли ему вспомнилась небольшая рука леди Харроу в его руке. И тихий вздох, когда он поцеловал ее.

 -- Она благоразумная женщина, -- сказал он не столько себе, сколько брату, а потом безо всякого перехода добавил: -- завтра с утра надо проследить, чтобы лекари начали обходы домов. Больные и здоровые должны дышать разным воздухом -- может, это нас спасет.

 -- Ты поедешь в доки?

Дойл дернул плечом. Поедет он или нет -- уже не важно. Чума не тот враг, с которым можно сражаться на равных. Если она пожелает, она заберет их всех, и стены замка не спасут ни его, ни Эйриха.

 -- Храни нас Всевышний, -- пробормотал Эйрих. Дойл мысленно прибавил: "Хотя это и не поможет".

Глава 25

Спал в эту ночь Дойл мало -- не дольше трех часов, чтобы успеть к рассвету подъехать к главным воротам Шеана и проследить за тем, как за спинами последних бегущих закрываются гигантские деревянные створки, послушать, как воют, сидя на тюках и мешках посреди дороги, те, кого стража не выпустила из города, и те, кто выбраться не успел.

Орали стражники, что-то бормотали лекари, закутавшиеся с ног до головы в черное и закрывшие лица тряпичными повязками, рыдали женщины, бранились мужчины. В воздухе воняло потом -- человеческим и лошадиным -- и еще чем-то кислым, что для себя Дойл назвал запахом болезни. Сплюнув ставшую густой и вязкой слюну, он пришпорил коня и направился на осмотр остальных ворот. Толпы возле них были меньше, но вонь и крики были те же.

Возле Северных ворот обнаружился господин Трил -- бледный, с лихорадочным румянцем на щеках. Увидев его, Дойл остановил коня и крикнул:

– - Трил!

Начальник гарнизона дернулся и кинулся к Дойлу, остановился совсем недалеко от его ноги, поклонился.

– - Милорд, спасибо, что выпустили жену и дочек, -- пробормотал он так тихо, что Дойл едва разобрал его слова.
– - Вы правы ведь были: нельзя мне оставлять гарнизон. И я не оставлю.

Он поднял голову, и по его глазам Дойл не без удивления увидел, что он говорит искренне.

– - Хорошо, что женщины уехали, -- ответил он после недолгого раздумья. Трил слабо улыбнулся.