– Рассказать тебе секрет? Тем сапфиром он привязал тебя к себе, но магия сделала то,

чего он не задумывал. Она сделала его сильнее, но и тянула все ближе к смертности, и он

все больше хотел быть человеком, а не демоном, – Полуночница замолчала, глядя на Васю,

а потом жестоко прошептала. – Настолько, что он полюбил тебя и не знал, что делать.

– Он король зимы, он не может любить.

– Теперь, конечно, нет, – сказала Полуночница. – Твои руки сломали его силу, как я

и сказала, и своими словами ты изгнала его. Теперь его будут видеть только умирающие в

Москве. Убирайся из города, Василиса Петровна. Оставь его. Ты ничего не можешь.

Полуночница яростно задергалась и вырвалась из хватки Васи. Ее тут же не стало

видно в дыму, укрывшем город.

* * *

Через миг Вася услышала вопль Соловья, Саша слетел с коня в талый снег. Брат

крепко обнял их с Марьей, и Соловей радостно их нюхал. От Саши пахло кровью и сажей.

Вася обняла брата, погладила нос Соловья и отодвинулась, пошатнувшись на ногах. Если

она позволит сейчас слабость, не сможет собрать силы снова, и она яростно

размышляла…

Саша поднял Марью на спину Соловья и повернулся к Васе.

– Сестренка, – сказал Саша. – Нужно идти. Москва горит.

Примчался Дмитрий. Он посмотрел на Васю, ее длинную косу и лицо в синяках. Его

лицо стало холоднее и темнее, но он сказал лишь:

– Забирай их, Саша. Нет времени.

Вася не спешила забираться на Соловья.

– Оля? – спросила она у брата.

– Я найду ее, – сказал Саша. – Садись на Соловья. Уезжай из города с Марьей.

Времени нет. Огонь близко.

За шумом во дворе великого князя, за его стенами Вася слышала крики людей в

городе, они собирали вещи и бежали.

– Поднимай ее, – сказал Дмитрий. – Вывози их, – он поехал, отдавая приказы.

Вася в тенях прошептала:

– Ты слышишь меня, Морозко?

Тишина.

За стенами Дмитрия ветер бушевал, как река вокруг города, поднимая огни все выше.

Она вспомнила голос Морозко:

«Только если ты умираешь, – сказал он, – ничто меня не отгонит. Я – Смерть, и я

прихожу ко всем умирающим».

Вася не дала себе передумать, отговорить себя от этого. Она сняла плащ с плеч,

укутала им опущенные плечи Марьи.

– Вася, – сказал ее брат. – Вася, что ты…?

Она не слышала остальное.

– Соловей, – сказала она коню. – Убереги их.

Конь склонил большую голову.

«Возьми меня с собой, Вася», – но она лишь прижалась щекой к его носу.

А потом побежала из разрушенных врат к огню.

* * *

Улицы были полны людей, большая часть бежала в другую сторону. Но Вася

двигалась легко, не обремененная плащом, и спускалась по склону. Она двигалась быстро.

Дважды кто–то пытался сказать ей, что она идет не туда, один раз мужчина схватил

ее за руку и закричал на ухо.

Она вырвалась и побежала.

Дым сгущался. Паника людей на улице росла. Огонь нависал над ними, заполняя мир.

Вася кашляла. Ее голова кружилось, горло сдавило. Во рту пересохло. Там был

дворец Ольги, возвышался в красной тьме. Огонь бушевал – еще улица? Две? Она не

видела. Врата Ольги были открытыми, кто–то кричал внутри приказы. Выбегали потоком

люди. Ее сестру уже унесли? Она выдохнула молитву за Ольгу, а потом побежала мимо

дворца в пламя.

Дым. Она вдыхала его. Он был ее миром. Улицы теперь опустели. Жар был

невыносимым. Она пыталась бежать, но упала на колени, кашляя. Она не могла набрать

воздуха. Встать. Она пошатнулась. Ее лицо покрывали волдыри. Чем она думала? Ребра

болели.

Она уже не могла бежать. Она упала в грязь. Тьма собралась перед глазами…

Москва рассеялась. Она была в ночном лесу: звезды и деревья, серость и тьма.

Смерть стояла перед ней.

– Я нашла тебя, – сказала она, выдавливая слова из онемевших губ. Она сидела на

коленях в снегу, в неживом лесу, и она не могла встать.

Его губы скривились.

– Ты умираешь, – его шаги не оставляли следов на снегу, легкий холодный ветер не

задевал его волосы. – Глупо, Василиса Петровна, – добавил он.

– Москва горит, – прошептала она. Ее губы и язык едва ее слушались. – Это была