– Василий Петрович, вы слишком хороши для нас? – спросил другой мальчик,

улыбаясь с гнилым зубом.

– Наверное, – сказала Вася. Беспечность поведения была подавлена в детстве, но

теперь расцвела в грубом мире, где она оказалась, и поселилась в ее душе. Она

улыбнулась юным боярам, не ощущая страха.

– Слишком хороши? – скалились они. – Сын деревенского помещика, никто,

выскочка, внук неравного брака.

Вася ответила парой изобретательных оскорблений, и, смеясь и рыча, они сообщили,

что они хотят дважды оббежать дворец Дмитрия Ивановича, и победитель получит вино.

– Как хотите, – Вася была быстрой с детства. Она прогнала из головы мысли о

бандитах, загадках и неудачах, она хотела насладиться вечером. – Откуда начнем?

* * *

Сжимая вино, уже навеселе, Вася попала на волне новых друзей в зал Дмитрия

Ивановича, и толика тревоги утонула в триумфе, а потом оказалось, что почти все актеры

ее обманчивого представления уже присутствовали в зале великого князя.

Дмитрий, конечно, сидел в центре. Женщина, с накидкой, что ниспадала с ее плеч, с

круглым и самодовольным лицом, сидела рядом с ним. Его жена…

Касьян… Вася нахмурилась. Касьян был спокоен, наряден, но выглядел задумчиво,

хмурил рыжие брови. Вася не знала, есть ли у него плохие новости. Ее брат появился и

поймал ее за руку.

– Ты слышал, – смиренно сказала Вася.

Саша потянул ее в угол, помешав парочке шептаться, к их недовольству.

– Ольга сказала, ты возила Марью в город.

– Да, – сказала Вася.

– И что ты выиграла лошадь, поспорив с Челубеем.

Вася кивнула. Она слышала, как он скрипнул зубами.

– Вася, нужно это прекратить, – сказал Саша. – Показывать себя всем, втягивать

ребенка? Ты должна…

– Что? – рявкнула Вася. Она любила этого сына отца, с его ясными глазами и

сильными руками, и это злило ее сильнее. – Тихо уйти в ночь, запереться в комнате во

дворце Оли, убираться там, молиться по утрам и учиться жалко соблазнять молодых

помещиков? И Соловей будет заперт во дворе? Хочешь продать моего коня или забрать

себе, когда я уйду в терем? Ты монах. Я не вижу тебя в монастыре, брат Александр. Ты не

должен растить сад, петь и молиться без передышек? Но ты здесь, советник великого

князя. Почему ты, брат? Почему ты, а не я? – ее плечи опустились, она удивила себя

потоком слов.

Саша молчал. Она поняла, что он говорил это себе сам, пока думал в тишине

монастыря, спорил с собой и не находил ответов. Он смотрел на нее с искренним и

недовольным ошеломлением, что ранило ее сердце.

– Нет, – сказала она. Ее ладонь нашла его, тонкую и сильную, на ее руке. – Ты

знаешь, как и я, что я не могу идти в терем, как не может любой мальчик. Я тут, и тут я

останусь. Если не хочешь выставить нас лжецами перед всеми?

– Вася, – сказал он. – Это не продлится долго.

– Знаю. И я покончу с этим. Клянусь, Саша, – она мрачно сжала губы. – Но не сейчас.

Теперь мы будем праздновать, брат, и врать.

Саша вздрогнул, и Вася ушла от него раньше, чем он смог ответить, высоко подняв

голову в угасающем гневе, пот лился с ее висков под осточертевшей шапкой, и слезы

лились из ее глаз, потому что ее брат любил маленькую Василису. Но как кто–то мог

любить женщину, которая так похожа на дерзкого и не пугливого ребенка?

«Я должна уйти, – вдруг подумала она. – Я не могу ждать конца Масленицы. Я

сильно его ранила, и я должна уйти. Завтра, брат, – подумала она. – Завтра».

Дмитрий помахал ей, улыбаясь, и только его серьезность показывала, что князю не

так легко, как он выглядит. Его город и бояре болтали, татарский лорд отдыхал в его

городе и требовал дань, и сердце великого князя звало сражаться, а голова говорила ждать,

и все это требовало денег, которых у него не было.

– Я слышал, ты выиграл лошадь у Челубея, – сказал ей Дмитрий, прогоняя умело

тревогу с лица.

– Да, – выдохнула Вася, ее толкнули в спину проносящейся тарелкой. Первые блюда

уже стояли, немного припорошенные снегом от пути по двору. Мяса не было, зато было